– Наш вон тот, – дружелюбно подсказал Вася, – крайний.
Петрищенко подошла к столу. Грязноватая простыня чуть сползла, открыв заострившийся нос и бледные запавшие веки… Ноги же, напротив, были укутаны с особой тщательностью, даже, сказала бы Петрищенко, заботливо.
– Вы сначала отвернитесь, Лена Сергеевна, – сказал Вася, – потом посмотрите.
Она послушно зажмурила глаза, рассматривая кольчатую радужку с черной дырой посредине, вспыхнувшую на обратной стороне закрытых век.
– Теперь можно?
– Только осторожно, Лена Сергеевна. Вы как бы не сразу смотрите. Как бы сквозь щелочку…
– Вася, за кого ты меня принимаешь? Я и не такое видела.
– Такого, Лена Сергеевна, вы не видели. И я не видел. Никто такого не видел, Лена Сергеевна. А кто увидел, тот, извините за пафос, до гробовой доски не забудет…
– Вася, не преувеличивай, – сказала Петрищенко и открыла глаза.
* * *
– Ничего, Лена Сергеевна, теперь полегче будет. – Она обнаружила, что сидит на стуле в прихожей и Вася заботливо подсовывает ей под нос нашатырь. – Это вы просто без подготовки.
– У меня прекрасная подготовка. – Петрищенко отпихнула пузырек с нашатырем. – Я, между прочим, в анатомичке практику проходила. Но это…
Она вяло махнула рукой.
– Вот с этим нам и придется работать, Лена Сергеевна, – терпеливо сказал Вася, – с этим вот…
– Вася, что делать? Мы же не потянем.
– Точно, – жизнерадостно сказал Вася, – Не потянем. Это ж такой форс-мажор, какого давно не было. Надо бы, кстати, Лена Сергеевна, под это дело потребовать, чтобы ставку еще дали. А то мы пупы сорвем… Точно говорю.
Она поднялась и, опираясь на Васину руку, двинулась по коридору, машинально поймав себя на том, что идет под руку с мужчиной первый раз за несколько лет. Пусть это даже всего-навсего Вася.
– Погоди, Вася, с пупами. Надо с этим сначала разобраться… Как-то… скоординировать с угро, или как там они называются.
– А нечего координировать, Лена Сергеевна. Я со следаком тут слегка пообщался. Он говорит, что, раз наш, нам и расхлебывать. У него потому как два висяка, и квартал надо закрывать. Ладно, чего там… Я сейчас тачку тормозну, поедем в контору, там обсудим. А то тут эти сидят…
Он покосился на старуху и женщину в черном платке.
– Им тело должны выдать, – сказал он шепотом.
– Мунтяна? – так же тихо ужаснулась Петрищенко.
– Не, этот как бы официально и не найден, – шепотом сказал Вася, – и до конца расследования найден не будет. Нет, антиквара этого, ну вы знаете, который задохнулся. Ну, дело-то громкое было. – Он хмыкнул довольно и с надеждой посмотрел на Петрищенко, но та не отреагировала. – Пришли, в дверь позвонили. «Скорая». Ошибка? Ах, позвольте по телефону позвонить. Срочно, больной погибает… В белых халатах, и тачка с красным крестом под окном стоит, сигналит. А как вошли, замотали ему и старухе рты пластырем и затолкали в ванную. И вывезли все. Покидали в «Скорую» и уехали. Старуха ничего, а он задохнулся. Хронический насморк. Когда полынь пыльцу дает, самый пик аллергии. Целая банда орудует, Лена Сергеевна, и все по антиквариату, вон, доценту истмата в пищевом, который античные геммы и квартира на сигнализации, так потолок разобрали… И хрен найдешь. Они за бугор уже вывезли все, я вам говорю. «Уазиком», через Румынию. Как бы барахлишко эмигрантское. Ладно, чего там, Лена Сергеевна, как в контору приедем, я чай заварю. Крепкий. Оно помогает, знаете как? И это… бумажки поднять надо, ну все бумажки…