– Из графита мягкой породы, которую разрезают на палочки и помещают между двумя половинками деревянного цилиндра.
– Это единственное применение графита?
– Других я не знаю.
– Опять плохо! Выходит, из него изготовляют только карандаши!
– Да, но их изготовляют множество. По-моему, в России есть графитовые шахты. Во всём мире потребляют колоссальное количество карандашей, особенно экзаменаторы, которые набрасывают портреты экзаменующихся девушек в своих записных книжках. Рубо краснеет и ёрзает на стуле.
– Перейдём к английскому.
Он открывает сборничек сказок мисс Эджворт:
– Будьте добры, переведите несколько фраз.
– Перевести – пожалуйста, но читать… ни за что!
– Это почему же?
– Потому что у нашей учительницы английского смешное произношение. А я не умею произносить по-другому.
– Ну и что?
– А то, что я терпеть не могу, когда надо мной смеются.
– Всё же прочтите немного, я вас тут же остановлю. Я читаю, но совсем тихо, едва выговаривая слоги, и, не дочитав до конца, перехожу к переводу. Рубо, как ни старается не обращать внимания на моё плохое произношение, прыскает со смеху – так бы и расцарапала ему физиономию! Можно подумать, что это я виновата!
– Хорошо. А теперь назовите мне несколько неправильных глаголов с их перфектами и причастиями прошедшего времени.
– То see, видеть. I saw, seen. То be, быть. I was, been. То drink, пить. I drank, drunk. To…
– Достаточно, спасибо. Всего хорошего, мадемуазель.
– Благодарю, вы очень добры, сударь.
На следующий день я узнала, что этот изысканно одетый тартюф влепил мне очень плохую отметку – на три балла ниже средней – и засыпал бы меня напрочь, если бы мои оценки за письменный экзамен, особенно за сочинение, не перевесили. Вот и доверяй после этого притворщикам в вычурных галстуках – всем тем, кто приглаживает усы, рисует ваш портрет и украдкой бросает на вас взгляды. Правда, я его рассердила, но подумаешь… Откровенные бульдоги вроде Лакруа в сто раз лучше!
Скинув физику с химией, а заодно и английский, я сажусь и придаю своим волосам чуть более художественный вид. Разыскавшая меня Люс с довольным видом накручивает мои локоны на палец, ластится и трётся об меня, как кошка. Как только у неё хватает сил в такую жару…
– А где остальные, Люс?
– Остальные уже отстрелялись и спустились с мадемуазель во двор. Девчонки из других школ тоже там.
Зал действительно быстро пустеет.
Наконец толстуха Мишло называет мою фамилию. Красная, усталая – она разжалобила бы даже Анаис. Я сажусь, она молча смотрит на меня слегка ошалело, но доброжелательно:
– Мадемуазель Сержан сказала мне, что вы… музыкантша.