Меня раздражает их перешёптывание. Пора с этим кончать. Вполголоса восклицаю «Эй!», чтобы привлечь внимание одноклассниц, и мы начинаем гудеть. Сначала это походит на непрерывное пчелиное жужжание; потом звук нарастает, становится громче и в конце концов, набрав силу, достигает ушей наших чокнутых наставниц; они обмениваются тревожными взглядами, и мадемуазель Сержан переходит в наступление:
– Тише! Если я ещё услышу жужжание, оставлю весь класс до шести часов. Неужели вы думаете, что мы можем вести занятия как следует, если новая школа ещё не достроена? Вы большие и должны понимать, что нужно работать самим, если кому-нибудь из учителей приходится отлучиться по делам. Дайте сюда атлас. Пусть кто-нибудь попробует ответить урок с ошибками – дам дополнительное задание на всю неделю!
Всё же неистовая дурнушка-ревнивица держится молодцом – стоило ей повысить голос, и мы замолкаем. Урок мы отбарабаниваем лихо, ни у кого нет желания «отвлекаться», ведь над классом витает угроза остаться после занятий и делать дополнительное задание. Я тем временем размышляю: а вдруг мне не удастся оказаться свидетелем нового свидания Армана и Эме – вовек себе не прощу! Пусть лучше меня выгонят, только бы подглядеть (чего бы мне это не стоило!), чем дело обернётся.
В пять минут пятого в классе раздаётся привычное «Закройте тетради и постройтесь», и я вынуждена скрепя сердце убраться вон. Значит, нежданная трагедия случится не сегодня! Завтра отправлюсь в школу чуть свет, чтобы ничего не пропустить.
На следующий день, явившись значительно раньше положенного времени, я, чтобы убить время, завязываю разговор с робкой печальной мадемуазель Гризе, бледной и боязливой как обычно:
– Вам здесь нравится, мадемуазель?
Прежде чем ответить, она озирается по сторонам.
– Не особенно – я никого не знаю, и мне немного скучно.
– Но коллеги ведут себя с вами любезно?
– Я… я не знаю, нет, правда, не знаю, можно ли счесть их любезными. Они меня не замечают.
– Как так?
– Да… за столом они почти не обращаются ко мне, а как проверят тетради, сразу уходят, и я остаюсь с матерью мадемуазель Сержан, которая, убрав со стола, запирается на кухне.
– А куда они уходят?
– Как куда, в свои комнаты.
Она, наверно, хотела сказать «в свою комнату». Да, ей не позавидуешь! Нелегко ей даются её семьдесят пять франков в месяц!
– Мадемуазель, хотите, я принесу вам что-нибудь почихать, тогда вы не будете так скучать по вечерам.
(Как она обрадовалась! Даже порозовела!)
– Да, пожалуйста. Я буду очень признательна. Как вам кажется, директриса не рассердится?