– Но потом… потом… – торопила Жуанита – что вы узнали еще?
– Потом я пошел к миссис Чэттертон. Вас тогда уже не было в доме. Я сказал ей обо всем, что узнал, и предупредил, что, если она не поможет мне распутать это дело до конца, я передам его в руки сыщика. И она немедленно рассказала мне все. Она, по ее словам, знавала Сидни Фицрой и могла доказать это, в случае оспаривания завещания, фотографиями и письмами. Она и сеньора были подругами вашей матери. Сеньора, бездетная и немолодая, взяла вас, когда вам было две недели. Это она настояла на крещении и дала вам имя вашей матери. Из краткого, по-видимому, письма вашей матери, Чоэт почему-то и сделал вывод, что родился сын. Миссис же Чэттертон, не терявшая вас из вида все это время, не подозревала до этого года, что Чоэт упомянул о вас в завещании.
– А что же моя мать, Сидни Фицрой? Умерла? Или бросила театр и скрылась?
– Она умерла, – сказал серьезно Кент. – Так что теперь оставалось найти вас, – снова эта странная жалостливая улыбка, – и помочь вам закрепить за собой наследство. Замужние дочери Чоэта предприняли кое-какие шаги, чтобы в виду ненахождения наследника, получить и его долю, но еще ничего не оформлено. Вот и вся история, голубушка!
– Вы меня научите, что делать, Кент? – сказала после паузы Жуанита. – Я бы не хотела фигурировать во всем этом. Можно, чтобы другой все устроил без меня?
– Я думаю, можно. Во всяком случае, – весело заключил Кент, – вы будете обладательницей вашего ранчо, Нита, купите ли вы его сами или получите в подарок от меня или от вашего мужа.
– И я теперь Жуанита Фицрой, – подумала она вслух. – Или я – Сидни?
– Для тех, кто любит вас, вы – Нита, самая милая особа на свете.
– Я ничтожное существо, – ответила она с горечью и тихо. – Кент, вы не знаете, что я наделала! Я не способна, видно, к самостоятельной жизни. Я возвратилась на ранчо, но разбитая. Все так запуталось, так сложно, что, мне кажется, моя жизнь никогда не станет снова простой и ясной.
– Скажите мне первым делом, – спросил Кент, когда страстный голос замер среди молчания, – почему вы бежали от миссис Чэттертон?
Девушка не ответила. Она смотрела на плиты патио с жесткой, суровой складкой у губ.
– В тот день, – не дождавшись ответа, начал снова Кент, – я говорил Джейн Чэттертон (теперь, после всего, что случилось, я могу сказать вам это, Нита, – ведь это было целое столетие назад) – так вот, я сказал Джейн, что, наконец, люблю по-настоящему, что для меня в мире существуете только одна вы.
У нас с Джейн был флирт, какие бывают у большинства праздных замужних женщин в наше время, – продолжал он, между тем, как Жуанита по-прежнему хранила ледяное молчание. – Мы обменивались маленькими тайными нежностями, значительными фразами и взглядами. Вы знаете эту игру… или, впрочем, может быть, и не знаете. Но кроме того, я восхищался ею, чувствовал к ней непреодолимое влечение: наслаждением было наблюдать за ней, неутомимой, решительной, всегда ведущей свою собственную игру. Она имела для меня странное очарование, я всегда испытывал трепет, услышав в передней ее голос, или глядя на нее, такую красивую, смелую, надменно дерзающую…