— Она была вам интересна как собеседница? — не отставала я от Попова.
— Нет. Я видел в ней часть Владимира Ильича. Не больше, хотя она была много больше.
— Она не вызывала в вас чувства жалости?
— В разное время по-разному. В Женеве и Брюсселе, конечно, нет. Напротив. Я замечал — она порой относилась к Ильичу с легкой иронией, если он начинал рассуждать на бытовые темы. «Зря вы его слушаете, — сказала она однажды, — Володя, как щедринские генералы, уверен, что булки растут на деревьях». А после его смерти, спустя годы, я жалел ее, но издали, зная, что она не позволит себя пожалеть.
— Учти, — сказал мне Попов, — я безгранично любил его. Весь день двадцать пятого января четырнадцатого года я провел с ним в Брюсселе. Он приехал из Парижа. И попросил прилечь, отдохнуть. Я принес ему плед, укрыл. Он уснул мгновенно. А я сидел в соседней комнате и думал, что если понадобится мне умереть за него — с радостью умру. Так-то вот. Тогда у меня был полный любовный крах — дочь моей хозяйки Жанна, по которой я помирал, собралась замуж за другого. Приличного, добропорядочного бельгийца. Я не понимал, как это она предпочла меня кому-то. Меня! Жалкого эмигранта, политического ссыльного! Дурак, думал — меня можно любить ни за что. И Ленин в этот день сразу почувствовал мои неприятности.
«Вы что-то немножко не тот стали? Вы чем-то расстроены? Где причина?» — «Никакой причины нет». — «Если верно, что не знаете причины, тем хуже. Всегда нужно найти причину. И быстро ее устранить. Да вы и сами это знаете, но что-то скрываете и хитрите».
Мне не хотелось рассказывать ему о своих любовных неприятностях. И я замял разговор.
Лишь накануне его отъезда он вдруг спросил меня: «Почему я в этот приезд ни разу не встречал дочь мадам Артц? Где Жанна? Уехала куда-нибудь?» — «Разве я сторож Жанны, Владимир Ильич? Да и не будем об этом говорить. Это не стоит вашего внимания».
В дверях квартиры мы неожиданно столкнулись с хозяйкой и Жанной. Обе провожали гостя. Когда поднялись наверх в мою комнату, я сказал: «Ну вот вы и встретили Жанну. Это был ее жених, она выходит замуж».
Я стал искать спички, чтобы зажечь газовую лампочку, и само вырвалось: «Как бы я хотел убежать отсюда, ничего не видеть, не слышать!»
Владимир Ильич не отозвался. Раскрыв чемодан, он сказал: «Не опоздать бы к поезду. Вы спуститесь-ка, расплатитесь за меня с хозяйкой, а я чай приготовлю. И не поднимайтесь, я погашу газ, закрою комнату, и мы сойдемся внизу».
Я проводил его на вокзал, посадил в поезд, вернулся, войдя в комнату и зажегши свет, увидел посреди стола записку. На записке деньги.