— Ты был в крепости?
— Да.
— Передал констаблеру, что я велел?
— Да.
— Что он ответил?
— Все исполнит в точности.
Сунул мне командующий пятьдесят талеров. За какие такие заслуги? Махнул рукой — уходи, дескать, больше не нужен.
Я повернулся и двинулся куда глаза глядят, странствуя из одного города в другой, пока не достиг Магдебурга. Заработал прилично на сомнительных своих медикаментах, купил повозку с лошадью, дабы не таскать на спине аптечный ящик, нанял даже зазывалу: пока я располагался на рыночной пощади, парень то в барабан бил, то в трубу дудел. Понравилась мне беззаботная бродячая жизнь, и на ум даже не приходило затребовать свое тело обратно. Коли Бегерику охота, пусть себе палит из пушек в Эренбрейтштейне. Очень разумным и удобным оказалось тело Бегерика, и душа моя чувствовала себя в нем отменно. Правда, я хорошо о нем заботился, питал и насыщал, как свое собственное. Я вполне мог себе это позволить. Все доктора Магдебурга приуныли с тех пор, как я появился, — люди желали лечиться только у меня. Мои снадобья творили чудеса.
Но однажды случилась беда. Когда я торговал на рынке, ткнул какой-то проходимец — наверняка подкупленный завистливым доктором — пучок горящей соломы в ухо моей лошади: бедная скотина понеслась как безумная, повозка опрокинулась, все медикаменты посыпались на дорогу. Хорошо хоть шею себе не сломал. А плохо, что я теперь не знал, как расположить лекарства: рассовал наудачу обратно в ящик и, конечно же, многие перепутал.
Уйма недоразумений возникла, даже и говорить не хочется. К примеру, лечил синдика — у него одна нога была короче другой. А я был малость с перепоя после приятного французского вина и сдуру натер растяжительной мазью ноги и без того длинную. Вот и результат: ложился синдик спать, а ногу приходилось возлагать на шкаф; вставал — голова упиралась в потолок. Понятно, возненавидел он меня на всю жизнь.
Другой казус: с президентом торговой палаты случился удар — ноги отнялись и передвигался он на костылях. Имелось у меня чудодейственное средство. Только вот в чем штука: снадобья требовалось с горошину, а я, по глупости, употребил для растирания чуть не половину тигля. Вселился в президента дух беспокойной быстроты, пришлось почтенному пожилому господину служить гонцом у курфюрста бранденбургского — ноги ходить отказывались, только бежать соглашались. Сидеть он мог только за ткацким станком, беспрерывно дрыгая коленями, а во сне его привязывали к ступенчатому мельничному колесу.
Много несчастий произошло из-за путаницы с медикаментами, и вконец испортилась моя врачебная репутация. Имелись у меня замечательные мази. С помощью одной на лысой голове появлялась пышная шевелюра; с помощью другой вместо выпавших зубов вырастали новые — надо только губы намазать. Вследствие злосчастного приключения лекарства на полке поменялись местами.