Однако все вышеизложенное никак не приближает нас к пониманию Гуго фон Хабенихта в частности и авантюризма вообще. Можно привести следующие веские доводы: во-первых, дилетантизм отнюдь не прерогатива авантюриста, но скорее денди, джентльмена, либертина; во-вторых, «наблюдательность», таким способом трактуемая, — необходимое качество хорошего писателя и психолога; в-третьих, «курьезные и весьма секретные познания» отличают каторжников, обитателей «двора чудес», членов разного рода тайных обществ, не говоря уже о факирах и фокусниках. Постоянные метаморфозы, искусство перевоплощения? Помилуйте, а Шерлок Холмс, а Фантомас? Где все-таки центр пресловутого психологического типа?
Что можно ответить? Проще всего: блуждающий центр недоступен вербальной фиксации. Правильно, зато не очень удовлетворительно, так как в процессе чтения постоянно ощущается сугубая оригинальность героя. Гуго никогда не доводит до конца своих начинаний — ни добрых, ни дурных, хотя он, безусловно, человек решительный и отважный. Он обладает интуитивным чувством дистанции и никогда не превращается в марионетку чужих настроений, замыслов, идей. При этом Гуго никому не навязывает свое настроение и свою волю — стало быть, не стремится управлять театром марионеток. Отсюда абсолютно ровный тон его дискурса — он рассказывает о самых обыденных вещах и о самых невероятных происшествиях увлекательно, подробно и чуть-чуть насмешливо.
Комментировать психологию, жизненный путь примечательного авантюриста можно сколь угодно долго. Спорность нашего утверждения об исключительности и редкости индивида, которого с полным правом можно назвать авантюристом, очевидна. Но тем не менее мы резко против общепринятой манеры называть этим именем шулеров, проходимцев, шарлатанов, гангстеров, темных финансовых дельцов. Мы приглашаем читателя подумать над личностью Гуго фон Хабенихта в частности и над идеей авантюризма вообще.
Выше упоминалось, что роман Мора Йокаи составлен из повествований героя о его похождениях и приключениях. Надо отметить интересную композицию книги: уже приговоренный к расстрелу за предательство, Гуго намеренно долго рассказывает о своей бурной жизни, предполагая, что осаждающие французы за это время возьмут Кобленц и освободят его. Рассказ часто прерывается вопросами, замечаниями и репликами двух главных судей — князя Кобленца и городского советника. Напряженности и разнообразию повествования в немалой степени способствует характер этих вопросов и замечаний. Советник — фанатический поклонник долга и христианской морали, то и дело разражается неистово-оскорбительными тирадами, именуя Гуго «мошенником», «еретиком» и т. п. Будь его воля, роман кончился бы на первой главе, и своим продолжением он целиком обязан любопытству князя — человека остроумного и весьма широких взглядов. Конфронтация Гуго и советника, усиленная неожиданными вопросами и забавными репликами князя, резко драматизирует трансформированное в роман «последнее слово» подсудимого.