Чудовище меж тем приближалось с тяжелым сопением и топотом. Я остался молчаливо висеть, надеясь, что чертова бестия меня не заметит. Как бы не так! Только ради меня и пожаловала. Глянул вниз — жуткая рогатая голова дотягивалась до меня: шершавый язык ткнулся в туфли, лизнул чулки — кожа на икрах загорелась, словно от проволочной щетки.
Я дрыгал ногами со всей силы — ничего не помогало: острые рога грозились меня проткнуть, оскаленная морда выла и хрипло гоготала на все мои мучительные увертки. Твердый шершавый язык дотянулся до пояса — секунда, и карман с векселем исчез в бездонной глотке.
— Нет, такая шутка не пройдет! — завопил я в отчаянии. — Даже неипервейшему дьяволу вексель не отдам! — и… плюнув на Мукальба, на опасность сломать ноги, прыгнул. По счастью, раздувшийся широкий плащ замедлил падение, и я приземлился довольно благополучно.
Сказочное чудище стояло передо мной в жуткой реальности: ноги прямо-таки слоновьи, на шее длиной аршина полтора громоздилась уродливая огромная голова теленка с короткими рогами и длинным свисающим языком. Тварь передвигалась с грохотом сотни крестьянских телег.
— Будь ты сам Вельзевул, а кошель отдай! — крикнул я, выхватил шпагу и преградил путь исчадию сатанинскому. Чудовище тут же мотнуло вытянутой шеей, и я отлетел сажени на две.
Любой другой удрал бы без оглядки, но я просто ошалел от бешенства — две тысячи талеров заглотил бесовский теленок. Выходит, напрасно я с таким трудом вынес сокровища тамплиеров! Что ж, Майеру — драгоценности, Мукальбу — две тысячи талеров, а мне — тягость прегрешений? Хороша справедливость! Либо тащи меня в ад вместе с моими деньгами, либо я у тебя вексель с мясом вырву.
Я вскочил, увидев, что сей бычий выродок втянул шею, которая теперь не превышала обычных размеров. Он растопырил ноги и взревел, приглашая меня к новой атаке.
В память о горсти перца я прикрыл лицо плащом и, приближаясь, уберегся от залпа перечного пламени из ноздрей. И когда редкий отпрыск коровьего племени вновь вытянул шею, я мгновенно бросился на землю — огромная голова прошла надо мной. Тут я вскочил и, прежде чем Мукальб принял исходную позицию, глубоко вонзил клинок в его грудь.
Раздался отчаянный крик — не из глотки Мукальба, но из его чрева, крик человеческий:
— Пропади все прахом. Я убит!
Мукальб съежился, рухнул, из бесформенной шкуры вылез человек. Я помог несчастному подняться и узнал своего неразлучного приятеля Руперта. Кровь хлестала из него спереди и сзади — проткнул я его насквозь.
— Так это ты был Мукальб?
— Чтоб ты подох! — прохрипел Руперт, пока я прислонял его к стене. — И как я тебя не убил? Пускай старик сам наряжается Мукальбом и распугивает ночных клиентов в еврейском квартале. Мне конец. Эй, Агнес, выходи на балкон, потаскуха проклятая, кричи стражу!