— Да? — кричит Оресто недовольно, — кто там?
В дверь кабинета просовывается голова нашей секретарши Даны. Дана грудастая, близорукая и обидчивая. Она щурится в глубину кабинета, видит, что Оресто сидит вдвоём с незнакомой студенткой, понимает, что помешала и говорит обиженно:
— Оресто, извини, конечно, но там к тебе пришли.
— Кто еще пришел, — скрипит зубами Оресто, — а потом нельзя?
— Нельзя, — еще более обиженным тоном говорит Дана, — там пришли родители Машеньки…
Упс. А не сбежать ли мне сейчас, по возможности быстро. Но Оресто хорошо меня знает, поэтому он рывком встаёт и загораживает дверь. Сквозь него-то я не могу пройти. Сидеть, командует он мне почти любовно, но непреклонно.
— Но, Оресто… — я пытаюсь торговаться, — ты же знаешь, что я…
— Ничего я не знаю, — Оресто непреклонен, — ты же большая девочка, а не глупое привидение. Куда ты вскочила? А ну сидеть. Разберемся.
— А Иоганна как же? — хватаюсь я за последнюю надежду, — мы же должны с ней поговорить!
— А Иоганна посидит здесь во время визита наших гостей, и всё поймет, — заявляет Оресто, — сразу со всеми проблемами и разберемся. Посидите, Иоганна?
Иоганна посидит. Оресто взглядом сдвигает её вместе с креслом к книжному шкафу, ставит два удобных стула напротив своего стола и, ловким движением загнав меня в угол, пресекает мою последнюю попытку сбежать через окно. Этаж тут третий, но мне-то что.
— Дана, зови!
И в комнату входят мои родители. Я бы отдала сто лет своей бесконечной жизни за то, чтобы вместо них в комнату сейчас вошли Мендель и Риза, или Рая и Милая Ханна, или даже Сомар в обнимку с Ципой. Но в комнату входят мои родители. Они проходят в кабинет, здороваются с Оресто и Иоганной и садятся на приготовленные для них стулья. Папа немедленно находит меня взглядом и невесело улыбается. Мама смотрит на Оресто и сходу плачет. Когда она плачет, в её речи особенно заметен русский акцент.
— Доктор, я не знаю, зачем мы пришли, — плачет мама, — такое горе, доктор, мы после её смерти никак оправиться не можем, доктор, уже столько лет прошло, а мы всё не
— Доктор, как она тут? — спрашивает папа.
— Я понимаю, вам очень тяжело, — отвечает Оресто маме и придвигает ей пачку бумажных носовых платков. — Похоронить дочь — такое горе. А если при этом дочь еще и умерла после тяжелой психической болезни, то тем бо…
— Нормально, — улыбается Оресто папе, — помаленьку.
— Да мне-то что сделается, — бурчу я из своего угла. — Хорош задавать идиотские вопро…
— Машенька, я тебя на хлеб и воду посажу, — привычно угрожает Оресто, и мы с папой улыбаемся. У нас вообще-то неплохие отношения, если бы он еще один приходил, было бы куда ни шло, хотя мне-то, в принципе, и он не особо нужен. Правда, Оресто убежден, что это не так. Ну у Оресто вечно его странные лечебные идеи.