Карл опустился на стул, мигом расправился с моим завтраком (аж за ушами трещало), и, утолив голод, сообщил:
– Ты не поверишь кузен, во что я влип по твоей милости!
– Так рассказывай, – прорычал я, садясь рядом.
– Всё началось с того, что три дня назад в избу доставили корзину с цветами для литератора Гусарова.
– Понятно, – кивнул я. – В редакции ещё не знают мой новый адрес.
– Кроме цветов был ещё и конвертик с записочкой. Ты уж прости меня, Дитер, но я случайно прочитал её, – Карл виновато потупился.
– Ладно, потом будешь оправдываться. Дальше рассказывай, – поторопил я.
– Некая дама, пожелавшая остаться неизвестной, хотела встретиться с тобой, даже указала место. Мне ведь хорошо известно твоё отношение к этим поклонницам, поэтому, не суди меня строго, но я решил выдать себя за литератора Гусарова и прийти на свидание, вместо тебя. Я невольно улыбнулся. В этом весь Карл.
– И ты, не предупредив никого, отправился на романтическую встречу?
– Верно, Дитрих. Я понимал, что дама, писавшая эту записку, могла оказаться старой иссушенной девой, но вдруг… Даже если был всего один шанс из тысячи провести ночь с красоткой, я не хотел его упускать.
– Узнаю своего брата! Полцарства за смазливое личико!
– Что поделать, это сильнее меня! Таким образом, я явился на встречу и принялся ждать. Очевидно мною овладело столь сильное волнение, что я пришёл на час раньше условленного срока. Времени было предостаточно и, чтобы хоть как-то занять себя, я принялся рассматривать всё вокруг. К моему удивлению, дама выбрала не самое подходящее место, назначив свидание возле одного из давно заброшенных домов. Ты, верно, видел много таких. Хозяева начали строиться ещё при Петре Великом, потом что-то у них незаладилось. Они бросили всё и уехали, оставив после себя пришедший в постепенную негодность дом.
Улица была безлюдной, и наводила на нехорошие мысли. Пожалуй, кроме меня тут больше никого не было. Не удивлюсь, если в любое время на улице могли появиться оголодавшие волки или иные звери в столь скудное время алчущие себе пропитание вблизи человеческих жилищ. Однако я не был бы дворянином, если бы позволил себе проявить хоть чуточку слабости и испугаться. 'Что же, – подумал я, – возможно, она замужем и не хочет показывать себя там, где найдётся много свидетелей её неверности. Она не хочет дурной славы, и не мне её винить в выборе столь глухого места. Это нам, мужчинам, амурные подвиги приносят лавровый венок победителя, а вместе с ним уважение и зависть. Женщинам же недобрая молва не даёт ничего, кроме стыда, слёз и раскаяния'.