– Воды! – жалобно попросил я.
Никто из охранников и ухом не пошевелил. То ли не слышат, то ли не считают нужным реагировать на просьбы мелкого дворянчика, взятого в полон.
– Воды, – повторил я.
На этот раз громко и настойчиво. Наверное, и на другом конце леса услышали. Во всяком случае, совсем близко застучали сапоги, кто-то склонился, опираясь на дуло мушкета, и дыхнул смесью водочного перегара и табака, да такой сильной, что у меня чуть слёзы на глазах не выступили.
– Воды, горло пересохло, – сказал я и тут же всадил в него нож.
Забавно, в этот миг угрызения совести отступили на второй план. Убивая этого поляка, я не чувствовал ничего, кроме упоения фактом хорошо проделанной работы. Интересно всё же устроена наша психика: когда резали голландского мастера, я места себе не находил, а тут преспокойно ткнул ножичком и хоть бы хны. Будто так и должно быть.
Зарезанный поляк и пикнуть не успеть. Он аккуратненько сложился пополам. Я быстро уложил его в травку, отобрал ружьё, с удовлетворением отметив, что оно заряжено. Сабля убитого досталась Карлу.
Мы действовали бесшумно, не привлекая внимания. В глазах кузена зажглось радостное предвкушение.
Мы бросились на второго охранника. Он так ничего и не понял. Карл рубанул с такой силой, что отделённая от туловища голова запрыгала в траву будто мячик. Его оружие поделили между собой Чижиков и Михайлов.
Ещё один бросок и короткая ожесточённая схватка. Застигнутые в врасплох поляки, ничего не могли поделать. Я не хотел переполошить весь лагерь, поэтому не стрелял и орудовал только прикладом мушкета. Мощным ударом опрокинул здоровенного шляхтича, похожего на разбойника. Он упал на спину и больше не вставал. Навстречу выскочил высокий бородач с пистолетом. Я с ужасом понял, что он успевает выстрелить. Чёрное дуло уставилось мне в лицо, щёлкнул взведённый курок. Томительный миг ожидания и… ничего. Осечка. То ли поляк не подсыпал на полку пороху, то ли заряд отсырел, но пистолет не выстрелил. Я перехватил мушкет за самый конец, размахнулся и хорошенько врезал деревянным прикладом как дубиной. Клацнули зубы, брызнула кровь. Противника снесло будто ветром.
Мы крушили поляков, били, топтали, увечили. Пускали в ход всё. Карл отчаянно рубился с двумя шляхтичами, умудряясь не получить при этом ни одной раны. Писатели ради красного словца любят сравнивать фехтование с танцем. Ничего подобного, сабельная рубка похожа только на себя и ничего более. Нет никаких па де де, есть только отчаянная воля к победе, дикая ненависть к врагу и трезвая холодная голова, помогающая опередить исход сражения. Всем этим Карл обладал в полной мере. Он решительно теснил врагов, выводя их из строя короткими стремительными движениями, практически неуловимыми для глаз.