Одного опытного взгляда на местность было достаточно, чтобы понять: все советские части находились ниже афганских частей, прекрасно просматривались и при случае обстреливались. Мало чего добившись от Абдуллы, Тухаринов передал свои соображения маршалу Соколову.
Вскоре в Кабул главному военному советнику Магометову пришло указание пересмотреть все места дислокации советских подразделений после прибытия в республику.
Документ (перехват зарубежной радиоинформации):
«Би-би-си. Лондон.
На хинди.
23 декабря 1979 года. 20.30.
В Вашингтоне выражают озабоченность в связи с известиями о концентрации на границе с Афганистаном Советских Вооруженных Сил.
Американские чиновники утверждают, что в настоящее время на границе с Афганистаном сосредоточены и находятся в боевой готовности 30 тысяч советских солдат и инструкторов».
Вторая половина декабря 1979 года. Термез.
На правом, заросшем камышом берегу Амударьи заканчивались последние приготовления к броску на афганскую сторону. Основной состав 40-й армии — призванные из запаса отцы семейств. Поначалу, оторвавшись от дома, жен, работы, они прошли широким фронтом по всем близлежащим магазинам, но результаты этой ходки нанесли сокрушительный удар по «партизанской» вольнице: еще неделю назад по личному указанию Рашидова в Термезском районе на весь период сборов ввели сухой закон.
Волей-неволей пришлось заняться делом, которого наваливалось все больше и больше. Непрерывно шли из колхозов и городов машины. Прилетели Соколов и Ахромеев; поставив свой КП на берегу реки, на виду у всего лагеря, затянули гайки дисциплины так, что приписники начали ходить не только строем, но и в ногу.
Напряженно работали штабы. Составлялись списки личного состава: военный педантизм требовал передать пограничникам пофамильные списки убывающих за границу. По аэрофотоснимкам намечались пути выдвижения колонн. Командиры, выросшие в погонах и должностях в будние серые дни, почувствовав дело, дело сложное, но вроде бы без особых опасностей, окунались в него с головой и страстным желанием наконец-то доказать, чего они стоят. Государственная политика соединялась с человеческими слабостями, и уже трудно было представить силу, которая могла бы перевернуть или остановить ход истории. Еще значило что-то слово Брежнева, но к этому времени, к сожалению, он полагался во всех делах на свое окружение. А придворная камарилья, более всего боявшаяся перемен в верхних эшелонах власти, не давала усомниться: все, что во благо революции, законно. Этому учили Маркс и Ленин. Поэтому надо спасать вторую Монголию. А спасая ее, решим заодно и множество стратегических задач в данном регионе.