Она с трудом втянула воздух, захваченная врасплох его необъяснимым гневом.
– Фредерик, что случилось?
Фредерик ответил язвительным смехом, от которого по коже побежали неприятные мурашки.
– О нет, крошка, можете хранить свои драгоценные тайны, как редкие сокровища, я буду делать то же самое. Отправляйтесь гулять, миссис Уокер.
Намеренно резким движением он повернулся к ней спиной и воззрился на залитое дождем оконное стекло. Порция же смотрела на его спину, яростно уговаривая себя уйти.
Фредерик вел себя, как обиженный ребенок, решивший дуться, если ему не удастся добиться своего. И единственно правильной реакцией взрослого, зрелого человека было бы не обращать внимания на его капризы.
Но ноги отказывались ей подчиняться, а руки вцепились в складки тяжелого шерстяного плаща. Разумеется, можно было считать поведение Фредерика присущим именно неразумному существу мужского пола. Оно было вполне обычным для многих мужчин, потому что большинство из них вело себя неразумно.
Но скорее, такое поведение было присуще любовнику, предъявлявшему все большие требования, несмотря на очевидные попытки держать его на расстоянии.
– Я не обязана делиться с вами всеми своими тайнами, – сказала она, неуместно разгневанная.
– Разумеется, нет, – процедил он сквозь зубы. – Вы слишком ясно дали понять, что готовы разделить со мной страсть, тело и даже до известной степени уделить мне часть вашего сердца, но никак не открыть душу.
– Да какое вам дело до моей души?
– Мне дело до всего, что касается вас. – Он обернулся и посмотрел на нее с безрадостной улыбкой. Глаза его казались темными и затравленными. – Это ведь так глупо с моей стороны. Да, крошка?
Она сжала зубы, ощутив острый приступ раскаяния, пронзившего ее до самого сердца.
И тотчас же с раздражением попыталась убедить себя, что ни в чем не виновата перед ним.
Почему он ожидал, что она станет раскрывать ему душу?
Он мог утверждать что угодно, в том числе, что его волнует все, что касается ее, но, в конце концов, он должен будет покинуть «Герб королевы».
– Я вас ни о чем не спрашивала! – выпалила она.
– Конечно, не спрашивали. – Он пронзил ее взглядом сузившихся глаз. – Вы ни о чем не спрашиваете, потому что ничего не можете предложить взамен. Вы не снисходите до нужд простых смертных.
Ее брови сошлись над переносицей. Черт возьми! Да как он смеет поучать и отчитывать ее?
– И что это значит?
Он довольно долго смотрел на нее, отмечая ее оборонительную позицию, потом медленно покачал головой и снова отвернулся к окну.
– Это ничего не значит, – пробормотал он. – Ровно ничего.