Фредерик застонал, впитав всеми своими чувствами ее аромат и вкус. Его напряжение было столь велико, что и любую минуту готово было взорваться, но с мрачной решимостью он постарался не думать о собственных желаниях.
Сегодняшняя ночь была для Порции.
Фредерик был открыт для малейшего её желания, он впитывал ее прикосновения, вздохи и стоны и продолжал дразнить и возбуждать ее своими ласками, доводя до края бездны, но не давая соскользнуть в нее. Снова и снова он ощущал ее жар, чувствуя, как ее ноги трепещут под его пальцами.
– Фредерик… – принялась она, наконец, умолять его, чуть ли не рыдая. – Пожалуйста!
– Все, что вы пожелаете, крошка, – выдохнул он, захватывая губами ее нежную плоть, посасывая и подвигая к завершению.
Потрясенная до сих пор неизведанным наслаждением, Порция вскрикнула и опрокинулась на постель. Все ее тело содрогалось. Она пыталась придти в себя и восстановить ритм дыхания. Фредерик поднялся на ноги и на мгновение позволил себе восторг созерцания этого прелестного тела, простертого на кровати.
С волосами цвета воронова крыла, разметавшимися по одеялу, и лицом, разрумянившимся от страсти, одетая только в тонкую сорочку она еще никогда не казалась ему такой прекрасной.
Его плоть пульсировала желанием, когда он прижался к ткани ее сорочки. Никогда в жизни он не испытывал такого болезненного желания и возбуждения. Черт бы побрал все на свете! Играть роль наставника, а не любовника было нелегким делом.
Он сознавал, что если в ближайшем будущем не испытает облегчения, то попадет в сумасшедший дом, в Бедлам.
Потом веки Порции затрепетали и медленно поднялись, и в глазах ее появилось изумленное и недоумевающее выражение, что несколько облегчило его напряжение.
С легкой улыбкой Фредерик забрался в постель и привлек Порцию к себе, зарывшись лицом в ее благоухающие розами волосы.
Будут еще ночи, мысленно пообещал он себе. Будут ночи, когда она настолько проникнется доверием к нему, что отдаст себя добровольно.
А до тех пор он будет с радостью принимать все, что она будет согласна ему предложить.
Порция парила в облаке наслаждения. Пощады! Никогда она даже и мечтать не смела о таких восхитительных ощущениях. И конечно, не потому, что джентльмен прильнул губами к развилке между ее ногами.
В этом было нечто греховное и одновременно прекрасное, порочное, но сладостное.
Самым удивительным было то, что она не испытывала страха перед тем, что ее жизнь способна рухнуть и погрузиться в какой-то чудовищный кошмар, ниспосланный ей за ее грехи.
Вместо этого в сильных объятиях Фредерика она испытывала светлое чувство удовлетворения и почти немыслимой теплоты. В это мгновение она была совершенно уверена в том, что готова лежать в его объятиях целую вечность.