– Мама была бы очень довольна, если б слыхала тебя! Где ты познакомился с этой тварью?
– Если тебя станут спрашивать, ты скажешь, что ничего не знаешь об этом.
Барышня Дакс сдержала резкое слово и повернулась спиной к рыжей Диане д'Арк, как поворачиваются спиной к куче грязи.
«Дакс и K°, торговля шелком»; социальное положение ясно из медной дощечки на двери, которая выходит на улицу Террай. Улица Террай, сумрачная и тусклая, стиснута между огромными уродливыми домами, липкими от сырости. За шершавыми, потемневшими от селитры и копоти стенами шелк отдыхает от путешествий. Его привозят издалека. Он родится в Сирии или Бруссе, на турецких полях, утыканных белыми минаретами и черными кипарисами, или в Персии, опоясанной заостренными утесами, или в кочевом Туркестане, или в китайском Кантоне,[5] насквозь пропахшем дикой мятой, или на плоском берегу Голубой реки, которая кишит джонками, или среди японских долин, гармонично изрезанных ручьями и озерами. Жительницы Кантона, усыпанные украшениями из нефрита, женщины Срединного царства с крохотными ножками, жеманные мусмэ окружали его материнскими заботами, кормили листьями шелковицы, отогревали в особых плотно закрытых питомниках для шелковичных червей. Потом в шумных шелкопрядильнях его распутывали под небольшими проворными щетками в кипящей и проточной воде. И шелковая пряжа цвета кокона – золотисто-желтая, водянисто-зеленая или белоснежная, – заплетенная мотками, веером, овалами, сложенная в пакеты с тысячью разных названий и тысячью разных форм, начинала свое медленное путешествие. Она плыла на сампанах[6] по большим рекам, ее перегружали на шаланды в морских портах. Пузатые торговые суда и длинные пакетботы складывали ее в своих трюмах; локомотивы перевозили ее в бесчисленных вагонах. Она отдыхала в доках и складах; тряские грузовые автомобили укрывали ее под своим брезентом, – и вот наконец она спит в складе на улице Террай в ожидании новых будущих томлений – сучения, окраски, тканья, выделки.
«Дакс и K°». Очень высокая дверь со сбитым каменным порогом; темный предательский коридор; четыре изломанные ступеньки вниз; унылый двор: острые булыжники, грязные стены, окна за решетками, похожие на тюремные отдушины. Вид у всего самый нищенский; и однако там, внутри, полно шелка, полно золота; тюки, заботливо обернутые холстом или соломой, сложены за решетчатыми окнами, громоздятся от пола до потолка в мрачных темницах. Сначала разместили шелк, потом людей; людям не надобно много места: им незачем двигаться – они должны только работать, не сходя с места, работать целый день, каждый день.