Голос внезапно замолк. Господин Баррье заметил, что музыка прекратилась. Он захлопал в ладоши с некоторым опозданием.
– Браво! Браво! Пожалуйста еще! Что-нибудь!
Барышня Дакс неподвижно сидела в задумчивости перед «Мушкетерами в монастыре»; руки ее были вялы, пальцы лежали на клавишах последнего аккорда.
– Ну? – резко сказала госпожа Дакс. – Другую пьесу?
Барышня Дакс кашлянула два раза и прошептала:
– Было бы куда приятнее, если бы мы сидели вечером в гостиной все вместе.
– Ты нездорова! – прикрикнула госпожа Дакс и дернула плечами. – Ты хочешь помешать им курить?
В десять часов господа Дакс и Баррье вернулись в гостиную. Доктор взглянул на часы.
– Пора попрощаться, – сказал он. – Завтра у вас будет трудный денек со всеми сборами к отъезду. Кроме того, порядочным людям время спать.
– Да, – сказал господин Дакс.
Он каждое утро уходил из дому в контору еще до семи часов и не любил долго засиживаться.
– Послушать вас, – огрызнулась госпожа Дакс, – так мы должны были бы ложиться каждый день с курами!
– Сегодня, – примиряюще вступился господин Баррье, – не такой день, как всегда: послезавтра вы уезжаете в Сен-Сepr. Госпожа Дакс, подумайте о сундуках!
Госпожа Дакс посмотрела на свою дочь, которая молчала в присутствии жениха.
– И то, у меня ведь только эта мечтательница помощницей.
Доктор Баррье взял в левую руку цилиндр:
– Завтра, – сказал он, – я должен ехать на консилиум в Тарар и возвращусь только с последним поездом. Но послезавтра я буду на вокзале, чтобы проститься с вами.
– Зачем? – сказал господин Дакс. – Попрощайтесь с ними теперь же. К чему вам беспокоиться как раз во время приема!
– Это верно, я смогу вырваться только на минуту.
– Ни к чему. Не приезжайте на вокзал.
– Хорошо.
Барышня Дакс подумала, однако, что это было бы крайне поэтично: последний поцелуй на пороге вагона, который трогается, и рыдающий свисток, и белый платок, который лихорадочно бьется около занавески.
– Итак, – продолжал господин Баррье, – желаю вам счастливого пути, госпожа Дакс. Постарайтесь хорошенько воспользоваться летним отдыхом.
– О! Вы очень добры, друг мой, но какая мне выгода от этого отдыха? Я и так проживу. Прежде всего – здоровье Бернара.
– Ну конечно! Ты, Бернар, возвращайся со щеками не такими, как теперь!
Бернар, едва речь зашла о его здоровье, напустил на себя самый томный вид.
– И вам, мадемуазель Алиса, – сказал наконец доктор Баррье, – я тоже желаю счастливого пути.
Он поискал подходящую к обстоятельствам фразу, не нашел ее и повторил:
– Счастливого пути!
– Два месяца отсутствия, не о чем плакать, – заявил господин Дакс, сложив щеки в приличествующую случаю отеческую улыбку. – Мы назначим день свадьбы, когда Алиса возвратится из Швейцарии, а повенчавшись, вы успеете насмотреться друг на друга.