Господин Баррье грубо пожал плечами.
– Совершенно ни к чему разыгрывать драму! Я и не думал оскорблять вас, господин Дакс. Вы это знаете не хуже моего! Так к чему эти громкие слова? Мы здесь для того, чтоб обсудить сделку!
Они оба сильно возвысили голос. В гостиной арпеджио скромного рояля становились все глуше. При слове «сделка» он замолк, как будто его парализовало.
– Сделку эту, – возразил господин Дакс, – обсуждать совершенно ни к чему. Вы врач, вы женитесь, чтоб создать в двух шагах от вашего прежнего кабинета новую клиентуру, более блестящую и более постоянную. Зачем вам для этого свободный капитал? Ваша профессия не требует вовсе наличных денег. Вы можете желать только некоего довольно значительного прихода, который позволил бы вам жить широко; и я даю вам такой приход, даю вам сумму более значительную, нем вы могли бы получить где бы то ни было, не прибегая к спекуляции. Вследствие какого такого каприза вы настаиваете на другой комбинации, которая может только повредить вашим интересам, равно как и моим?
– Каприз этот заключается в моей обеспеченности и в моей независимости, господин Дакс. Женясь на вашей дочери, я и так уже принимаю на себя моральную ответственность за ваши дела: этого достаточно и без того, чтоб я был вынужден нести и материальную ответственность. Мы видели, как самые солидные предприятия лопались. Кто поручится мне за то, что ваше дело вечно будет процветать? В мае месяце, когда я решил жениться, передо мной были открыты двери целого ряда лионских домов. Я выбрал ваш не оттого, что он был самый богатый, – я не гонюсь за деньгами, – но оттого, что ваша личная репутация безукоризненно честного человека казалась мне достаточной гарантией против каких бы то ни было споров и обмана. Так, по меньшей мере, я полагал. Совершенно верно, врачу не нужно иметь четырехсот тысяч франков, чтоб устроиться, если только у него нет долгов, – а я горжусь тем, что у меня нет долгов. Но врач должен иметь, если только у него голова на плечах и если он не круглый дурак, облигации государственного займа или акции Суэцкого канала, и это много лучше, чем доход с вклада, даже при наличии подписи Дакса и K°.
Уязвленный в самое чувствительное место, господин Дакс поднялся:
– Господин Баррье, – сказал он сухо, – моя фирма, конечно, не столь солидна, как французский государственный банк. Но многие молодые люди сочли бы за честь принять участие в ее делах в качестве моего зятя. Я полагал, когда вы просили у меня руки моей дочери, что таково и ваше намерение. В свою очередь, я не рассчитывал материальных выгод, которые должен был принести мне ваш брак, и я не ждал других предложений, более, быть может, выгодных, чем ваше, чтоб сделать выбор. Поэтому свет рассудит, если вам будет угодно порвать отношения, кто из нас корыстолюбив. Господин Баррье еще раз пожал плечами.