Вскоре «обмыли» и мои капитанские погоны, и новые звания других офицеров. И как-то особенно грустно отмечали уход на другой, 2-й Белорусский фронт маршала Рокоссовского, которого любили особой сыновьей любовью. Наши чувства к нему значительно позже очень четко выразил его заместитель по тылу на 1-м Белорусском генерал-лейтенант Н. А. Антипенко: "Весь склад характера Константина Константиновича… располагал к нему. Его по-настоящему любили все — от генерала до солдата. Иногда мне кажется, что еще и поныне не раскрыта тайна внутренней красоты, душевных качеств Рокоссовского".
Вот тогда на этом «сабантуе» придуманный штрафниками моей роты неофициальный мой ранг «штраф-батя» кто-то трансформировал в более привычное «батя». Лестно было это мне, 21-летнему офицеру, не скрою, но и побаивался я: а что если это дойдет до Батурина (а не дойти не может), как бы он не озлобился еще больше на меня. Но вроде бы внешних последствий никаких не наступало. Даже особист наш никак не реагировал.
А между тем пополнение шло, но на этот раз с меньшей интенсивностью. Видимо, затишье на фронте, отсутствие широкомасштабных, активных боевых действий не давали повода военным трибуналам «ковать» для нас кадры штрафников.
Правда, как мне кажется, впервые за все время существования нашего штрафбата стала появляться у нас, хоть и редко, но новая категория штрафников: бывших офицеров, осужденных еще в первые годы войны и даже до ее начала и отбывших уже некоторую часть своего длительного наказания либо в тюрьмах, либо в лагерях. Как стало нам понятно, их на фронт не этапировали, как уголовников в штрафные армейские роты, а направляли исключительно на добровольных началах, хотя, наверное, и в сопровождении какой-то охраны.
Тогда уже вся страна наша чувствовала приближение конца войны, и многие заключенные, в ком сохранилось еще понятие патриотизма, понимали, что придет она, долгожданная и теперь уже неизбежная, Победа, а потом и пора их освобождения, а может, даже амнистия по случаю Победы. И вот тогда им, избежавшим войны и, если хотите, участи погибнуть в ней, как миллионам соотечественников, нелегко будет возвратиться в уже другое, опаленное тяжелейшей войной общество, победившее врага в смертельной схватке. Нелегко будет жить им среди тех, у кого родные погибли в боях за Родину, положив свои жизни на алтарь Победы над фашизмом.
Такие вот раздумья и приводили многих к решению просить о замене оставшихся сроков лишения свободы на отправку в действующую армию, пусть и в качестве штрафников. Далеко не всем просившимся оттуда на фронт такую возможность предоставляли. Но случаи такие были не единичными вплоть до самого начала Берлинской операции.