Детали этой задачи объяснил нам наш комбат подполковник Осипов Аркадий Александрович. Это был высокий, седой, со спокойным лицом и мудрым взглядом офицер, казавшийся нам весьма пожилым. А было ему меньше сорока лет. Задача состояла в следующем: в ночь на 19 февраля незаметно для противника перейти линию фронта и, избегая боевого соприкосновения с ним, смелым броском выйти ему в тыл и дойти до западной окраины Рогачева. А там, во взаимодействии с лыжным батальоном захватить город и удерживать его до подхода основных сил Армии. На все это нам отводилось трое суток, из расчета чего и были выданы боеприпасы и сухой, далеко не богатый паек (консервы, сухари и сахар). Моему разведвзводу была поставлена задача выполнять роль авангарда. Наверное, подумали мы, лыжному батальону будет легче на лыжах-то! Мне лично глубокие снега не казались особенно отягчающим обстоятельством. Еще свежи были в памяти впечатления от зимних лагерей в военном училище на Дальнем Востоке.
Тогда, в начале февраля 1942 года нам, курсантам пехотного училища в Комсомольске-на-Амуре, предстояло выйти в зимние лагеря на 18 суток. К этому времени снег, особенно в тайге, был чуть ли не до пояса, а морозы зашкаливали за 35 градусов.
На расстояние 50–60 километров в глубь тайги мы совершали марш в ботинках с обмотками, имея с собой в ранце кроме всего прочего еще и пару валенок. По прибытии на место устроили лагерь из высоких то ли кедровых, то ли еловых шалашей (один на взвод). В этом шалаше разрешалось жечь небольшой костер, чтобы при возможности, особенно ночью, можно было по очереди согреваться. Ботинки уложили в ранцы, обули валенки. Беда только в том, что вокруг этого костерка могло поместиться не более 5–7 человек, остальным тепла не доставалось.
С молчаливого согласия командира взвода, недавнего выпускника Хабаровского пехотного училища, мы постепенно добавляли в костер дрова, пока вдруг подсохшие наверху хвойные ветки не вспыхнули все разом. Через несколько минут от шалаша остались только угли и растаявший вокруг снег. Комвзвода получил серьезное взыскание, а мы лишились права строить другой шалаш. Вот и грелись все ночи в чужих шалашах, если удавалось.
Днем мерзнуть было некогда: то отражение атак «противника», то длительные лыжные переходы, то взятие высот и сопок, то марш-броски по пояс в снегу.
А когда кончились эти долгие 18 суток, приказали переобуться в ботинки. А они, мокрые после перехода в лагерь, смерзлись, пришлось оттаивать их у костра. И тут я переборщил: близко к костру придвинул один ботинок, и он от огня весь съежился. Однако идти в валенках мне не разрешили, пришлось надевать скукожившийся ботинок. Большой палец ноги в нем оказался настолько сжатым, что за время обратного похода он обморозился и его подушечка даже лопнула. В санчасти училища мне оказали нужную помощь и на две недели освободили от ношения обуви, а значит и от наружных занятий. Но все это было там, в училище.