– Ты назвал Гробура безмозглым болваном перед Первейшими из Семи! – плюнув в меня обугленной поганкой, зарокотал приближающийся компаньон. – Я наслышан, что у никчемных человечков очень длинный язык, поэтому не обращаю внимания на многие твои оскорбления! Но только на те, которые ты допускаешь в разговоре со мной с глазу на глаз! Но никто – запомни: НИКТО! – не смеет оскорблять меня, Гробура Двадцатого, герцога Баргдорских древоплантаций и острова Рамбар, в присутствии посторонних, а тем более сидов! За подобное оскорбление я убью на месте любого наглеца, кем бы он ни был!
Звучало убедительно, и я невольно попятился, не сомневаясь, что хвостатый герцог сейчас откусит мне голову. Но он всего лишь замахнулся и двинул мне по лбу разряженным энергокастетом так, что из глаз у меня брызнули искры, а в ушах зазвенело, словно Торки Бикса схватили за волосы и начали бить головой о большой колокол. Я не устоял на ногах и закувыркался по траве, наблюдая, как небо и земля пустились передо мной в безостановочную круговерть.
Если мерить по пятибалльной шкале, то удар Гробура с трудом тянул на троечку. Насколько бы ни был оскорблен герцог, он явно не собирался меня убивать, по крайней мере, до тех пор, пока нуждался в услугах Молниеносного. На каторге я чуть ли не ежедневно ловил такие зуботычины от келебра и охранников, после чего как ни в чем не бывало продолжал работу. Сейчас Торки Бикс тоже мог без проблем подняться на ноги и попросить у компаньона прощения, раз уж того и впрямь обидели мои слова. Но, во-первых, извиняться перед гнусным ящером мне не хотелось еще больше, чем ему – терпеть мое общество. А во-вторых, не имея возможности воздать желтобрюхому той же монетой, я решил сыграть с ним злую шутку. Такую, что окажись она не розыгрышем, а правдой, то по прибытии в Брайхорн гильдия Карадора содрала бы с Гробура чешую, а потом спустила и шкуру.
Прекратив кувыркаться, я кое-как сфокусировал плывущий взгляд на ящере и, поняв, что тот больше не собирается меня бить, начал энергично симулировать предсмертные конвульсии: закатил глаза, захрипел и забился в судорогах. А напоследок выгнулся, словно получил палкой по хребту, и обмяк, полностью прекратив дышать и шевелиться.
Конечно, в искусстве притворяться мертвым мне с ящерами не сравниться. Брайхорнцы могли при желании мгновенно впадать в анабиоз и в любой момент из него выходить. Этим они снискали себе славу непревзойденных притворщиков, порой весьма правдоподобно инсценирующих собственную смерть, чтобы потом выждать момент и с кинжалом в руке «воскреснуть» за спиной у легковерного противника. Однако я тоже был знаком с парочкой подобных фокусов. Обделенному природой в силе и бездарному в магии Торки Биксу частенько приходилось выживать посредством уловок, перенятых у хитрецов, с коими ему доводилось по жизни сталкиваться.