– Все ясно: типичный брайхорнский расист, – махнула рукой Гвенда, после чего подошла к столу, налила себе вина и без тени жеманства залпом осушила кубок. Затем проследовала к моей кровати и в столь же бесцеремонной манере начала расшнуровывать корсаж платья.
Желание вздремнуть после ужина притупляло во мне все остальные чувства и инстинкты. Но едва я осознал, что нарисовавшаяся передо мной роскошная «человеческая самка» – вполне реальна и осязаема, как желание предаться безудержному разврату тут же разогнало сон и вырвалось на передний план. За те годы, что мы не виделись с Гвендой, она ничуть не изменилась: была все так же хороша, энергична, незакомплексована и прекрасно знала, что делала. Сомневаюсь, что среди половозрелых людей нашего мира существовали «самцы», способные устоять перед натиском этой напористой красотки. Воистину, в постели она была способна растормошить любого мужчину, хоть дряхлого старца, хоть паралитика. Посылая ее ко мне, Кэгун был уверен в том, что Гвенда гарантированно принесет ему доход, и неплохой. Она знала себе цену и мигом урезонивала любого скрягу, кто пытался эту цену сбить.
– Отвернись к стенке, желтоглазик, – повелела гостья Гробуру, обнажая свои дорогостоящие прелести. – Или хочешь посмотреть? Тогда раскошеливайся – бесплатным стриптизом будешь наслаждаться у себя в Брайхорне.
– Да что вы за существа такие, люди! – взревел Гробур, рывком усаживаясь на кровати. Заявление Гвенды пришлось ему явно не по нутру. Впрочем, раздражение компаньона было понятно: у брайхорнцев акт спаривания являлся священным, а само это действо, которому желтобрюхие предавались дважды в год, было обставлено не хуже, чем брачная церемония у людей. Поэтому неудивительно, что ящеры всегда презирали свободные нравы тонкокожих. Распущенней их, по мнению Гробура и его сородичей, были лишь келебра с их узаконенными массовыми оргиями, коими в Сумеречных землях заканчивался любой всенародный праздник. – Раз уж вам не терпится этим заняться, то и шли бы, вон, в ванную комнату! Если вы, тонкокожие, настолько беспринципные существа, так хотя бы уважайте традиции других!
– Твой приятель – сноб, расист и человеконенавистник! – поведала мне Гвенда о том, что я, в общем-то, знал и без нее. – А не пойти ли этой высокоморальной рептилии самой в ванну и не дать людям соблюсти их традиции и потрахаться там, где они хотят?
– Э-э-э… – замялся я, отлично представляя, как чешуйчатый сноб воспримет от меня такое предложение. – Видишь ли, дорогуша, Кэгун, наверное, забыл тебе сказать, что Гробур – весьма авторитетный ящер и с ним надо вести себя почтительно. Поэтому и впрямь, не этичнее ли нам будет взять вот эту бутылочку вина и пойти, скажем, к тебе в комнату. А там, в более спокойной обстановке, мы бы уже и занялись… э-э-э… вот тем самым, о чем ты только что говорила.