Прихожу я домой, а там бабуле уже и рассказывать ничего не надо: она полностью в курсе всех новостей – от Татьяны Васильевны по телефону успела информацию получить. Оперативно старушки работают!
Следующие три дня я был занят делами и выбросил все предыдущие события из головы. Работаю я дома на компьютере, то есть выуживаю из Интернета для разных фирм кое-какую информацию, иногда перевожу и кое-что пристраиваю в газеты и журналы. Мне такая работа нравится – никакого над тобой начальства, рабочий день могу планировать, как хочу. Денег нам с бабулей хватает – я человек в быту нетребовательный. Но маман не устает повторять, что мужчина должен ходить на настоящую работу, что мой образ жизни несерьезен, деятельность сомнительна, а источники доходов нестабильны. Муж ее вообще считает меня неудачником, но вот уж на это мне глубоко плевать.
Значит, я закрутился с работой и только вечером, по прошествии трех дней, позвонила Надежда Николаевна и сообщила удивительные вещи.
Оказывается, та ограбленная бабка Александра Михайловна по наущению своей соседки Татьяны Васильевны решилась заявить в милицию. Старухи руководствовались здравой мыслью, что украденный паспорт могут использовать в незаконных целях, а потом придется отвечать. Сначала они хотели просто пойти в отделение и заявить, что пропал паспорт. Но дежурный попался любопытный и стал выспрашивать подробности. И вот, когда дело дошло до девушки в белой шубке, дежурный вдруг как-то странно не то ахнул, не то произнес что-то нечленораздельное, но забористое. Увидев, как сконфузились приличные старушки, дежурный даже покраснел и извинился. Затем он позвонил куда-то, а бабкам велел обождать. Те нисколько не испугались, а уселись в уголке и принялись терпеливо ждать. Наконец пришел какой-то человек, капитан, как авторитетно заявила Татьяна Васильевна, и провел их в кабинет. И там он подробно расспросил их про все, случившееся три дня назад. Бабки решили не запираться, чтобы не затруднять работу следствия, и рассказали все честно: про девушку в белой песцовой шубке, про ограбление, про то, как я побежал за девушкой и вернул сумку, и про Надежду Николаевну, подоспевшую к шапочному разбору.
– И что было дальше? – не выдержал я. – Пока что я ничего интересного в вашем рассказе не слышу.
– А ты слушай, – с излишним, на мой взгляд, энтузиазмом ответила Надежда Николаевна, – потому что сейчас самое интересное и начнется. Значит, выслушал их капитан, а потом достает из ящика стола фотографии и просит бабушек по всем правилам опознать фото. То есть моя-то мать никого не видела, ей и опознавать нечего. А та, вторая, глядит на фото и безошибочно опознает девушку. Шуба та же, прическа, сапожки…