– Какой меч? – переспросил Ковригин, тут же поняв, что сморозил глупость: с Шаманом хитрить нельзя, а не вовремя взыгравшую жадность нужно душить в зародыше. Хоть ему и жалко было отдавать великолепный шведский клинок с эфесом, усыпанным драгоценными камнями, но помощь Шамана в этом деле с Палычем стоит больше, гораздо больше.
– Что с вами, Юрий Иванович? – с презрительным удивлением осведомился Шаман. – Вы не помните, какой у вас есть прекрасный шведский парадный меч семнадцатого века работы мастера Акселя Левенфельда? Или у вас так много подобных сокровищ, что вы в них путаетесь?
– Нет-нет, конечно, – забормотал Ковригин, – конечно, меч ваш, берите его, я просто сразу не сообразил, о чем идет речь…
– Ну вот и хорошо, – кивнул Шаман, – мы с вами договорились. Кстати, к Виталию никаких мер не принимайте – парень ничего не мог сделать, вы же понимаете. Да он скорее всего ничего не запомнит.
Когда-то это здание в одном из промышленных районов Петербурга венчала многометровая светящаяся надпись «Народ и партия едины». С тех пор не только единство народа и партии кануло в вечность, но и слово «партия» приобрело множественное число, и достаточно молодой человек, увидев такую надпись, мог бы спросить: «А какая партия?», а возможно даже: «А какой народ?»
Поэтому морально устаревшую надпись оголодавшие умельцы давно уже разобрали на детали и сдали по частям в пункт приема цветных металлов, а само строение, несколько раз поменявшее хозяев, пережило два-три ремонта и стало импозантным и престижным офисным зданием с несколькими красивыми логотипами возле входа.
Поздним мартовским утром на расположенной поблизости от офисного здания стройплощадке имело место странное оживление. Рабочие в аккуратных спецовках по приказу своего начальника дружно покинули стройплощадку и курили в сторонке, с любопытством озираясь на свое опустевшее рабочее место.
Вскоре, негромко урча моторами, к стройплощадке подъехали два джипа с забрызганными грязью номерами. Из джипов вылезли несколько крепких ребят в таких же, как у строителей, аккуратных комбинезонах. Молодцеватые «строители» скрылись за забором стройплощадки, и дальнейших событий посторонние уже не видели.
А дальше было вот что.
Подъехавшие орлы разделились на три небольшие группы. Двое поднялись в кабину подъемного крана, трое, расчехлив короткие десантные автоматы, заняли посты в ключевых точках площадки, а четверо оставшихся подошли к плоской бетонной плите с кольцами по углам. Кран заревел и ожил, развернув свою стрелу к плите. Ловко подхватив стропы, бойцы закрепили их по углам бетонного четырехугольника и встали на плиту как на площадку лифта, ухватившись за стропы. Мотор крана снова заработал, плита с бойцами плавно поднялась в воздух и поплыла над стройплощадкой. Миновав ее забор, она зависла над плоской крышей соседнего офисного здания – именно там, где раньше красовалась достопамятная надпись, провозглашавшая единство одного народа и одной партии.