— Боже правый, Корделия, конечно же, нет! Задавать такой вопрос мужчине! Особенно если ответом может быть «нет». Мне с ним еще работать, не забывай.
— Ну а мне работать с Дру. Она будет мне бесполезна, если зачахнет и умрет от разбитого сердца. Он уже не раз доводил ее до слез. Она уходит туда, где думает, что ее никто не видит, и плачет.
— Правда? Трудно вообразить.
— И не стану же я в таких обстоятельствах убеждать Дру, что он ее недостоин. Она ему действительно неприятна? Или это просто самозащита?
— Хороший вопрос… Мой шофер однажды отпустил по ее поводу шуточку — даже не слишком обидную, — так Ку говорил с ним совершенно ледяным тоном. Не думаю, что она ему неприятна. Полагаю, он ей завидует.
На сем двусмысленном замечании Корделия и закончила разговор на эту тему. Она жаждала помочь парочке, но не могла предложить готового ответа, решившего бы их диллемму. Ее разум мог изобрести решение проблемы с физической близостью и ранением лейтенанта, но пасовал перед застенчивой скрытностью, которую породило бы у Ку и Дру ее предложение. Она подозревала, что просто бы шокировала обоих. Похоже, про сексуальную терапию тут даже не слышали.
Истинная бетанка, Корделия всегда считала двойные стандарты в сексуальном поведении логически невозможными. Теперь, вплывая в кильватере Форкосигана в пограничные воды барраярского высшего общества и барахтаясь там, она начала понимать их механизм. Все, казалось, сводилось к ограничению свободного обмена информацией с некоторыми персонами, отличаемыми по негласному правилу, известному и одобряемому всеми, кроме нее самой. Нельзя было упоминать о сексе в разговоре с незамужними женщинами и детьми, либо в их присутствии. Молодые мужчины, похоже, были свободны от всяческих ограничений в разговорах друг с другом, но только если рядом не было женщин, любого возраста и статуса. Правила эти также странным образом менялись в зависимости от социального положения присутствующих. Замужние женщины в своем кругу, где их не могли подслушать мужчины, порой демонстрировали совершенно поразительные изменения в объеме своих явных знаний. Были темы, на которые можно было шутить, но не говорить всерьез. А некоторые особенности нельзя было и упоминать. Она уже безвозвратно загубила не одну светскую беседу, сказав нечто, по ее мнению, совершенно очевидное и пустяковое; в этих случаях Эйрел отводил ее в сторону на короткий инструктаж.
Коределия попыталась вывести несколько правил и составить из них список, но, обнаружив там крайнюю нелогичность и взаимные противоречия, особенно в части того, относительно чего и в чьей компании кому надо притворятся несведущим, бросила это занятие. Она как-то вечером показала свой список Эйрелу, и тот, читая его в постели, чуть не складывался пополам со смеху.