Нужно сходить домой, собрать необходимые вещи. Кто знает, когда еще там появлюсь. Книги и золото — все, что мне нужно. Остальное добуду сам. С Тирой бы еще попрощаться. Но уж как получится. Найдет себе кого-нибудь, утешил я себя. Девочка красивая, долго грустить не будет.
— Смутные времена настали, не так ли, молодой человек? Я обернулся на голос. Рядом стоял сухощавый пожилой мужчина в ветхом сером плаще. Мокрые седые волосы прилипли ко лбу, испещренному морщинами. Я пригляделся: лицо худое, на нем орлиным клювом выделяется нос. Губы тонкие и упрямые. Серые глаза с грустью взирают на творящееся вокруг.
— Да, времена чудесные, — съязвил я по привычке, спрятав лицо под капюшоном. Дождь, еще секунду назад доставлявший странное извращенное удовольствие, застудил губы и нос. А болеть нельзя.
Незнакомец бросил на меня быстрый взгляд, улыбнулся.
— В Свободных Землях поднялся ветер перемен, — сказал он. Голос хрипловатый, даже скрежещущий, но почему-то приятный. — И никто не знает, что будет завтра.
— Все будет хорошо, — одними губами сказал я.
— Несомненно, — спокойно произнес незнакомец. — Ветер перемен — всегда хорошо.
Бродяга закутался в плащ плотнее и побрел прочь. Я проводил его взглядом и пожал плечами. Странный человек. Было в нем что-то тревожное. Хотя что это я? Сам же из этих…
— Ну что, сучьи дети, собрались?
По рядам ополченцев прокатился нестройный гул. Люди стояли под пронизывающим ветром. Кутались в теплые шерстяные плащи. Дождь наконец прекратился, но с востока подул ледяной, пробирающий до костей ветер, предвестник скорой зимы. Тучи летели по небу, словно серые призраки, сердитые и быстрые. Воздух был сырой, одежда быстро впитывала в себя влагу, становилась тяжелой и мокрой.
Я пробрался в задний ряд ополченцев, огляделся по сторонам. Не везет так не везет. К тренировочному лагерю добрался лишь к девяти утра и как раз успел на построение. Ополченцы, еще вчера бывшие кузнецами, механиками, грузчиками и мелкими торговцами, стояли с несчастными лицами, перешептывались. Никому не хотелось учиться ратному искусству. Люди привыкли к тому, что их защищают и оберегают. То там, то тут раздавалось робкое и полное надежды: «Ребята, а может, ну его?.. Посмотрели и по домам?..»
Я упер посох в землю, поправил сумку на плече. Тяжелая, зараза. Каким-то образом умудрился засунуть туда книги и кучу разнообразной мелочовки. Оделся как и накануне. Но штаны и сапоги заменил на новые, более надежные и прочные. Чувствовал себя немного усталым и сонным. Целую ночь не спал, бродил по холодному неуютному дому, пил чай и думал. О себе и братьях. О том, что случилось. Мысли перепрыгивали с одного на другое, путались, заводили в дебри. В конце концов я решил оставить все как есть и плыть по течению.