– Своему старшему брату в Египет, – сообщил Эдгар, – это мы как раз выяснили. А насчет звонка из Баку сейчас выясняем. Непонятно, почему он так разозлился.
– Уточни, кто именно ему звонил, – попросил Дронго. – Дело в том, что официальный Баку тоже заинтересован в раскрытии этого убийства. Возможно, это большая политическая игра, о которой мы еще не знаем. Может, ему позвонили, чтобы предупредить. Или наоборот, от чего-то отговорить. Прежде чем я позвоню его старшему брату, чтобы узнать, о чем они говорили, мне нужно точно знать, кто именно мог позвонить ему в тот вечер. И учти, что это был человек, говоривший с Ашрафи по-английски.
– Ты считаешь, что в Баку мало людей, говорящих по-английски? – удивился Вейдеманис.
– Наоборот. Сейчас там считается признаком плохого тона не владеть в обязательном порядке русским и английским языками. Почти все высшие чиновники, включая президента, свободно говорят на этих языках. Поэтому мне так важно знать, кто именно звонил ему из Баку.
– Мы работаем, – заверил его Эдгар.
Дронго положил телефон в карман, еще не зная, что уже через несколько минут будет точно знать, каким образом был отравлен Вилаят Ашрафи. Он прошел на кухню, где убирала посуду в шкаф Варвара Константиновна. Подошел к ней.
– Вы слышали про погибшую собачку с восьмого этажа? – спросил он.
– Слышала, конечно, – кивнула она, – во дворе часто их видела. Они, старики, хозяева ее, такие люди чудесные. Всегда вместе ходили, втроем, значит. А этот песик их единственной радостью был. Так убивались они, даже жалко их стало. И собачка такая хорошая была. Они ее даже зимой в специальный тулупчик одевали. И в лифте на руках перевозили, чтобы не застудить.
– Что вы сказали? – ошеломленно проговорил Дронго.
– Чтобы не застудить, – испуганно повторила она, но он уже выбежал из квартиры, громко хлопнув дверцей.
– Он у вас какой-то чудной, – убежденно произнесла Варвара Константиновна, обращаясь к Тауфику Шукри.
От нетерпения он готов был сам ускорить движение кабины лифта. Наконец она замерла на восьмом этаже. Он выскочил из кабины, бросился к левой двери, позвонил. Долго прислушивался. Неужели он ошибся и хозяева собаки живут в другой квартире. Нет, кажется, не ошибся. Послышались старческие шаги хозяина и его дряблый голос:
– Кто там?
«Странно, что он спрашивает, – подумал Дронго, – у него же есть глазок».
– Извините, что я вас беспокою, господин Дарсалия, но мне нужно с вами срочно переговорить, – попросил он.
– Мы никого не принимаем, – услышал он в ответ.
– Это насчет вашей собаки, – крикнул Дронго, услышав, как старик отходит от двери.