Но это – Волга, испокон, от веку…
От осознанья замираешь ты…
Татьяна грустная смотрела через Волгу
И думала: «Там монастырь, там Толга…
Мне не попасть теперь уже туда.
Река – предел. Финита, господа…»
Потом пошли они к Илье Пророку —
Храм изнутри расписан, млеет око.
У выхода – ужасные страданья,
Что ждут нас за грехи и злодеянья.
У Ризоположенского придела
Сергей Татьяне объяснил, в чем дело:
Над ризами Христа с тех давних пор
Специально этот возведен шатер.
Священной ткани «красновата часть»
По малому кусочку разошлась.
Но вскоре патриарх Иоаким
Растаскивать святыню запретил.
Илью Пророка «Северный рабочий»
Просил снести, мол, всем мешает очень.
Но все ж спасли, хоть было нелегко.
Построили в нем маятник Фуко.
Так целый день, туристский трудный быт:
«Гляди туда!» Она туда глядит.
И лишь минутами моя грустила Таня.
Обедали, понятно, в ресторане.
Конечно, были к вечеру без ног,
Упали вместе, и – на правый бок.
Вот до чего они у нас устали!
Сергей стал засыпать скорее Тани…
Глаза закрыл, и тут же лес кругом.
Жена гуляет по лесу с ведром,
Ведро взяла зачем-то, не корзину.
В ведре уже грибов наполовину.
Он заглянул в ведро, а там – поганки.
«Ты ради этого собралась спозаранку?»
«А мне теперь других грибов не надо.
Я те люблю, в которых больше яда».
«Ты знаешь, что со мной случилось, мама?» —
Хотел сказать, а под ногами – яма….
Всем телом дернулся, «Ты что?» – спросила Таня.
«Молчи, молчи, – шепнул. – Я засыпаю…»
И снова лес. Зовет, а слышит эхо…
«Сережа, я должна туда поехать!»
«А, это – Таня. Ну, потом, потом…»
И тут уже уснул глубоким сном.
Вот в монастырь над Волгою рекой Сергей привез Татьяну, а на кой?
А просто Таня жаждала совета
В обмен на свой рассказ про то и это…
Блуждала взором, вглядывалась в лица, Кого, старушку выбрать иль девицу?
Ей приглянулось юное созданье,
Чуть хроменькое, в темном одеянье.
«Передо мной раскрыть желает душу?
А может быть, нельзя ее мне слушать?
Однако все же это развлеченье…
У матушки спрошу я разрешенья».
Не сведуща Татьяна и глупа —
Для исповеди надо бы попа.
А девушка хоть в черненьком платочке,
Но все равно лазоревый цветочек!
Сидела, опустивши очи долу,
Понять пыталась, что мадам молола.
Так дьякон чеховский не принимал дуэли.
«Чего ей не хватало, в самом деле?!
Пускай, случались трудные года,
Но хлеб и масло кушали всегда!
И муж ведь был, и выпивал несильно,
И дочери здоровые, красивые,
И легкая работа – просто рай!
Нет, ей чего другого подавай!
Сначала с воли просится в тюрьму,
Потом – назад оглобли… Не пойму!
Чего хотела эта людоедка?
Тут мясо не дают, а рыбу – редко.
Порой и послушанье выпадает,