Так что через десять минут, покидав в посудомойку грязные тарелки, братья уселись в гостиной с тяжёлыми широкими стаканами «Гленморанджа», пятнадцать лет выдержанного в бочках из-под мадеры, и раскурили сигары под музыку любимого обоими «Пикника».
«Пикник» пел о том, что из кого-то, сразу видно, выйдет толк, поскольку он большой знаток веселящего газа. Мартин не разделял столь простых диагностических методов, но ногой в мягком тапке в такт музыке покачивал, а на словах «это счастье одному из ста» даже начал тихонько подпевать.
— Март, чем ты сейчас занимаешься? — спросил брат, водя сигарой, будто пытаясь оставить в воздухе дымные письмена.
— Всякой фигнёй, — признался Мартин.
Брат, единственный из семьи, знал о роде его занятий, но в детали они вдавались редко — разве что забавные и никому не опасные истории порой обсуждали.
— Ты ведёшь какое-то серьёзное дело? — не унимался брат.
— Заканчиваю, — сказал Мартин. — Почти закончил. Ничего серьёзного. Девчонка убежала из дома и нелепо погибла на чужой планете.
— А что осталось незаконченным? — продолжал Женька.
Подумав, Мартин решил, что особого вреда от сказанного не будет.
— Девочка кое-что успела мне сообщить. Говорить уже не могла… жестовым туристическим. Скорее всего это пустышка, но я решил проверить до конца. Не хочется идти к её родителям, пока не будет полной ясности.
— Меня расспрашивали о тебе, — сказал брат. — Один человек… вроде бы случайная беседа… но так получилось, что я про него кое-что знаю. Он работает в органах.
— Мент? — без особого удивления спросил Мартин. За Эрнесто Полушкиным вполне могли поглядывать правоохранительные структуры.
— Госбезопасность.
— Да что им от меня надо? — возмутился Мартин. — Оброк я плачу, шпионажем не занимаюсь, если что-то интересное встречаю — докладываю!
Оброком Мартин называл придуманные истории, которые предположительно могли понравиться ключникам. Власть имущие негласно рекомендовали всем, у кого хорошо получалось их придумывать, сочинять три-четыре истории в год для нужд государства. За истории даже платили небольшие деньги, и Мартин не отлынивал, не жульничал, а четыре раз в год честно садился за стол и пытался придумать что-нибудь достойное. Судя по тому, что истории принимали с благодарностью и живейшим интересом, но при этом не требовали лишнего, какие-то из них и впрямь шли в дело, а какие-то ключниками отвергались. В общем — как и в обычной жизни. Доклады Мартин писал тоже нерегулярно, но если реальное положение дел на какой-то планете резко расходилось с данными справочников и газет — посылал информацию об этом в Университет галактических исследований, структуру формально общественную, а на самом деле — правительственную.