Вследствие этого и после многих месяцев жизни на судне, в море, где консервы играют всегда значительную роль и немало успели надоесть мне, я совершенно равнодушно отнесся к обеспечению себя провизией в последнем порте. Я взял кое-что, но так мало, что Павел Николаевич Назимов очень удивился и предложил мне весьма любезно уделить многое из своей провизии, которую я принял с благодарностью и которая могла мне пригодиться в случае болезни. Он оставил мне также самую малую из шлюпок корвета, именно четверку, с которою в крайности может управиться и один человек. Иметь шлюпку было для меня удобно в высшей степени, так как при помощи ее я мог ознакомиться с другими береговыми деревнями, а в случае полной неудачи добиться доверия туземцев, она давала мне возможность переселиться в другую, более гостеприимную местность. Кончив разборку вещей на корвете, после завтрака я стал перевозиться. Небольшое мое помещение скоро переполнилось вещами до такой степени, что значительное число ящиков пришлось поставить под домом для предохранения их от дождя, солнца и расхищения.
Между тем, с утра еще лейтенант Чириков был занят устройством мин, расположив их полукругом для защиты при нападении дикарей со стороны леса, а человек тридцать матросов под наблюдением лейтенанта Перелешина и гардемарина Верениуса занимались расчисткою места около дома, так что получилась площадка в 70 метров длины и 70 метров ширины, окруженная с одной стороны морем, а с трех — густым лесом. П. Н. Назимов был также некоторое время около хижины и помогал мне своими советами. Я указал, между прочим, командиру и офицерам место, где я зарою в случае надобности (серьезной болезни, опасности от туземцев и т. п.) мои дневники, заметки и т. д.*. Место это находилось под большим деревом недалеко от хижины; чтобы легче было найти его, на соответствующей стороне ствола кора была снята приблизительно на один фут в квадрате и вырезана фигура стрелы, направленной вниз.
_______________
* Мне кажется здесь подходящим объяснить, что я это сделал
вследствие следующего обстоятельства. Когда перед уходом корвета
"Витязь" из Кронштадта вел. кн. Константин Николаевич 17-го октября
1870 года осматривал суда, отправляющиеся в Тихий океан (корвет
"Витязь", клипер «Изумруд», лодки «Ермак» и "Тунгуз"), он при осмотре
корвета зашел и в мою каюту, где, между прочим, спросил меня, не
может ли он что-либо для меня сделать. На это я отвечал, что все, что
я желал, уже сделано, так как я уже нахожусь на корвете, который
перевезет меня на берега Новой Гвинеи, и что мне остается только