Но прежде я решила переговорить с охранниками Лимеса и со здешними сторожами. Охранники, как на подбор, оказались здоровенными молодыми парнями, которых не то что задирать не каждый отважится, а и просто подойти побоится. Двоих я, кстати, помнила в лицо, видела их в поместье нейра Рема еще зимой. Они меня, по счастью, не вспомнили.
По их рассказу выходило следующее: двое парней отдежурили свою часть ночи (караулили они попарно — один человек Рема, один Витца, вполне разумно), растолкали следующую пару и ушли спать. Их сменщики тоже благополучно просидели во дворе несколько часов, затем их место заняла последняя смена. И ни те, ни другие, ни третьи ничего не видели и не слышали. То есть в трактире напротив до полночи шла гульба, порой бдительно брехал на прохожих сторожевой пес, но во двор никто посторонний не заходил и уж тем более не выходил, за это парни ручались головой. Либо они очень хорошо сговорились заранее, либо каким-то непостижимым образом и правда прозевали лошадей. Местный же сторож, как очень быстро выяснилось, только делал вид, что бдил, не смыкая глаз, а на самом деле гнусно напился и прохрапел всю ночь. Так что с него взятки были гладки — такое похмелье сыграть никому не под силу.
Постояльцы опять-таки, ничего подозрительного не заметили, а скорее, не обратили внимания. Даже если кто и услышал стук подков, то не придал этому никакого значения — на то и постоялый двор, постоянно кто-то приезжает или уезжает. Хозяин — так тот вообще трясся от страха, что с него взыщут стоимость украденных лошадей, и ничего вразумительного сказать не мог. Из него удалось выудить только, что новых постояльцев, кроме Лимеса и его ребят, ни вчера, ни позавчера не появлялось, да и сегодня с утра никто из прежних обитателей не выразил желания немедленно сорваться в бега. Впрочем, это тоже мало о чем говорило.
Из слуг толково разговаривала одна кухарка, которая поднялась еще до рассвета, чтобы начать стряпать завтрак.
— Пес наш очень уж брехал, — сказала она, подумав, в ответ на мой вопрос, не слышала ли она ночью чего-нибудь подозрительного. — Понятно, напротив гуляли, расходились поздно, но только это около полуночи было, а кобеля нашего разобрало уже под утро, и я вставать собралась. Еще, помню, разозлилась, что разбудил рано, окаянный!
— А обычно он по ночам не лает? — спросила я.
— Ну, если кто в ворота постучит или через забор попробует полезть, тогда брешет, конечно, — ответила кухарка обстоятельно. — А если просто мимо кто идет — то не станет, иначе б мы рехнулись давно, тут постоянно народ туда-сюда снует. По ночам куролесят, бывает, а вот перед рассветом самая тишина, одни только заснули, другие еще не проснулись, не на кого лаять-то…