Я только вздохнула. Шлосс — редкой души человек. Не каждый бы согласился взвалить на себя обузу в виде молодого калеки, который может прожить еще очень долго. Да не просто поручить его заботам слуг, а считать его членом своей семьи…
— Она рассказывает столько всего интересного про столичную жизнь, — продолжал Эрих, — а еще она позволила мне нарисовать ее. Хотите взглянуть?
Я кивнула. Портрет — это может быть интересно.
— Рисунки вон там, на столе, — указал Эрих.
Я поднялась и подошла к широкому столу, заваленному разнообразными папками.
— Та, что сверху, в синем переплете, — подсказал Эрих. Я подала ему папку, и спустя пару секунд он протянул мне рисунок. — Вот…
Я взглянула на набросок. Да, это Илана, без сомнения. Эрих в самом деле талантлив, несколькими штрихами он сумел передать диковатую, необычную красоту Иланы, лицо на портрете казалось поразтительно живым. Прелестное личико, исполненное доброжелательности и сострадания…
Меня, однако заинтересовало не портретное сходство…
— Не подумайте, это не мое воображение, — заметил что-то Эрих в выражении моего лица. — Мне так редко доводится рисовать новые лица с натуры, что я стараюсь ничего не прибавлять от себя. Она на самом деле такая!
«Если Илана на самом деле такова, то ты — гениальный рисовальщик, хотя сам этого не понимаешь, " — подумала я. Я знала, так бывает, но воочию видела подобное впервые. Карандаш Эриха изобразил прелестную женщину именно такой, какой видели ее его глаза, вероятно, несколько затуманенные красотой Иланы. Но рука — рука и то особое, неназываемое, что живет в каждом настоящем художнике, не позволили погрешить против истины, изобразив Илану Тен даже слишком точно. Да, женщина на портрете была прекрасна, она улыбалась, она была — воплощенная доброта. Но стоило присмотреться — и становилось ясно, что на самом деле выражает ее взгляд. А во взгляде этом читалась тщательно скрываемая брезгливая жалость, увы, просыпающаяся в большинстве из нас при взгляде на безнадежно покалеченного человека. Думаю, Эрих сам пока не понял, что именно нарисовал. Но если верить ему, если он в самом деле не прибавил ничего от себя, то вырисовывается весьма интересная картина…
— Все, что я знаю о ней, я знаю со слов дяди Верена, сама она не очень-то охотно рассказывает о себе, — произнес Эрих, видя мой интерес. — Ничего нового я добавить не могу… Может быть, Ила… нейра Тен просто не хочет рассказывать о тех обстоятельствах, из-за которых она вынуждена скрываться?
— Это другой вопрос, — сказала я, усмехнувшись про себя: Эрих старательно именовал даму нейрой Тен, а с губ его так и рвалось нежное — «Илана»… Похоже, красавица запала художнику в сердце! — А что насчет странных происшествий?