— Я всегда стараюсь говорить серьёзно. — Я продолжал дуться.
— Угу, — буркнул доктор. — Всегда стараешься, но получается это у тебя так редко, что никто не замечает...
— Может быть, оставим в покое мою грешную душу? — предложил я, роясь в остатках обеденной трапезы. — Давайте лучше поговорим о персонах более интересных, чем я.
— И о ком же, позволь узнать?
— Например, о девице, которая всё утро стонала под принцем, — ответил я, щедро намазывая кусок хлеба паштетом из птичьей печени.
Доктор снял горшок с огня и сел за стол напротив меня.
— Ты знаешь, что тебе не идёт грубость?
— О чём вы? — Я попытался прикинуться дурачком. Не вышло. Гизариус покачал головой и продолжил:
— Объясни, пожалуйста, почему ты так себя ведёшь?
— Да никак я себя не веду. — Сейчас кусок в горле встанет. От таких вопросов...
— Вот именно! Ты стараешься быть никаким, но в результате твоя речь пестрит фразами, которым не научишься, роясь в отбросах, а твоё поведение является жуткой смесью нахальства и галантности. Это выглядит по меньшей мере неестественно, ты не думал?
— Я вообще редко думаю, — огрызнулся я.
— Опять мимо, — резюмировал доктор. — Неудачная попытка. Попробуй ещё раз.
— Чего вы хотите добиться? — Я посмотрел на него с нескрываемым раздражением.
— Я хочу, чтобы ты привёл себя в состояние равновесия. Твоё шатание из стороны в сторону плохо кончится...
— Я знаю, — пробормотал я, впиваясь зубами в хлеб.
— Ты хочешь рассыпаться на кусочки? — Сколько участия и заботы, вы поглядите!
— Моя жизнь принадлежит только мне. — Отвяжись, зануда!
— Вряд ли. — Доктор улыбнулся. — Впрочем, ты вполне самостоятелен и самодостаточен, чтобы решить, когда уходить и когда — возвращаться.
— На сегодня воспитание закончено?
— Можешь считать, что да. Так что ты хотел узнать?
Фрэлл, он совсем сбил меня с мысли!
— Эта девица... Кто она? Откуда? Из какой семьи? Какие отношения связывают её с принцем?
— Больше похоже на вопросы дознавателя, чем на невинное любопытство. — Доктор прищурил глаза. — А ты, часом, не из Орлиного Гнезда[7]?
Сказать бы тебе, из какого «гнезда» я выпал, да не поверишь. А если и поверишь... У меня и так слишком много проблем — зачем увеличивать их тяжесть во сто крат?
— А почему не из Гильдии навигаторов, егерей или Постоялого Двора? Чем вам любезнее Орлиное Гнездо? — съязвил я, наливая разбавленное водой вино в кубок, оказавшийся поблизости.
— Ты хорошо осведомлён... — В голосе доктора появилось беспокойство.
— Ай, бросьте! — Я отхлебнул. — Эти названия знает любой мальчишка в Четырёх Шемах!
— Но и ты — тоже. — Последнее слово перекрыло рекорд многозначительности всей предыдущей речи Гизариуса.