— Далеко, далеко есть гора Джомолунгма…
На вершине горы раз в году
распускается желтый тюльпан.
По весне поднимаются в горы паломники,
Чтобы к сердцу прижать
этот странный цветок, что врачует от ран…
В полутьме молодой человек в куртке поднялся с высокого стула и, прихватив свой обшарпанный чемоданчик, неторопливо направился к столику, за которым сидели казахи.
— Здравствуй, Касым, — тихим голосом произнес молодой человек в куртке, присаживаясь за стол. — Не ожидал, что ты остановишься в этой забегаловке.
— Салям, Цитрус, — произнес мусульманин в ондатровой шапке, оказавшийся по правую руку от молодого человека. — Чем тыбе этот место плёх? Ветер не дует, мюзык ыграет, хозяин — добрый друг. Все очинь карашо.
— Кто это с тобой? — спросил молодой человек по прозвищу Цитрус, указав на второго казаха. — Я его не знаю. Ты же помнишь наш договор?
— Адын ездыть — страшна, Цитрус. — Смуглый, с плоским лицом человек затянулся папиросой, издававшей приторный, удушливый запашок. — Эта — Мансур. Зверь, а не человек. Убыть можыт. Легко. Голым рукам.
Молодой человек смерил взглядом Мансура, который походил в полумраке на затаившегося в засаде барса.
— Бог с ним, с твоим Мансуром. Ты привез? — настороженно устремил взгляд на мусульманина Цитрус. — Договор все еще в силе?
— Обыжаешь, Цитрус, все, как договорились. — Казах сквозь прищур в свою очередь просверлил молодого человека взглядом. — Как там Крот?
— Крот — хорошо живет, — мрачно сострил молодой человек. — Что с ним сделается? Терпит пока, в норе сидит. Пока, Касым, запомни!
— Нычыго. Аллах тырпел — и нам велел, — сказал инородец, двигая носком сапога под столом в сторону Цитруса фибровый чемоданчик — точь-в-точь такой же, с каким пришел в кафе «ВВС» молодой человек в куртке «пилот».
— Это Христос терпел, а не твой Аллах. Ты, Касым, как всегда, все перепутал, — сообщил Цитрус, проделывая аналогичную операцию со своим чемоданом. Когда обмен был осуществлен, молодой человек залпом допил пиво из кружки Мансура — свою он в самом начале забыл на стойке строгого бармена — и поднялся во весь свой немалый рост, запахивая куртку и надевая на голову — чуть искоса — по кубинской моде, черный берет.
— Бывай здоров, Касым! Привет детям и Фатиме. — Он нагнулся и взял в руку чемоданчик. — Расплатись, кстати, с барменом. Не хочу лишний раз перед ним светиться.
— Бывай здоров, Цитрус, — сказал мусульманин, сохраняя на лице неподвижное, как у деревянного из ваяния, выражение. — Фатимы у тебя нет, детей тоже, так что передавай привет Кроту. Да ниспошлет ему Аллах сто лет жизни.