— Какого черта вы там делаете? — ее голос дрожал от возмущения и усталости.
— А вы как думаете, что я делаю? Готовлю ужин, поскольку вид у вас не слишком энергичный.
— Готовите ужин? Я вас об этом не просила. Я даже не просила принести мне воды! Он насмешливо улыбнулся:
— Знаете, в чем тут дело. Фил Форстер? Вы весь день сидите не отрываясь от стула. Или лежите на диване. Вам бы повкалывать, позаниматься физическими упражнениями, побегать. Заставить каждую клеточку работать на себя. Напрячь мозги.
— Так, как это делаете вы, я полагаю, — она соскочила с дивана и угрожающе перегнулась через перегородку из черного гранита, которая отделяла комнату от кухни.
Он поднял глаза от нашинкованных помидоров.
— Вы думаете, что я невежественный уличный мальчишка, не так ли? Парень, который прошел трудный путь, пока не стал детективом? Вы так считаете? Вы правы. И это было нелегко. — Он выразительно пожал широкими плечами. — Университет в Беркли, где я хватался за любую работу, чтобы хоть как-то прокормиться. Диплом с отличием по английской литературе. Моя тема была связана с восприятием американцами европейских поэтов-романтиков в свете сегодняшних межличностных контактов. Я был на втором курсе аспирантуры в Стэнфорде, когда решил, что хочу быть полицейским, а не профессором. — Его глаза холодно смотрели на нее. — Теперь вы знаете, кто я такой, док.
Фил молча смотрела на него. Он закатал рукава рубашки, пока резал помидоры, и тихо насвистывал арию из «Травиаты», название которой она не могла вспомнить. Она опустилась на стул и закрыла лицо руками.
— Простите, — сказала она. — Я просто чертовски устала. Был такой длинный день. Длинная неделя, месяц, год… В любом случае, вы не правы. Я в этом тоже кое-что понимаю.
Он бросил овощи в кастрюлю, плеснул туда оливкового масла, потом, скрестив на груди руки, прислонился к перегородке, с серьезным видом ожидая ее рассказа. Но внезапно бледное лицо Фил стало замкнутым и жестким от болезненного воспоминания, которое она не собиралась ему доверять. По крайней мере, сейчас.
— Я так занята чужими проблемами, что у меня не остается времени, — наконец произнесла она, в замешательстве тряхнув головой. — Не остается времени на себя. Я беру работу на дом.
Он обвел взглядом прохладное, безупречно обставленное помещение.
— Да. И я это вижу. Квартира выглядит так, как будто вы забыли, что здесь нужно жить.
Махони снял с полки бутылку красного вина и посмотрел на этикетку.
— Приличное питье, — одобрил он, наливая ей полный бокал. — Моя итальянская мамочка любила повторять мне, что стакан красного вина добавляет румянца девичьим щечкам и жару их сердцам. Я всегда верил, что так оно и есть.