— Великое дело — сменить костюм, — сказала я. — Новая женщина народилась на свет.
— Я, наверно, выгляжу как статистка.
— Добавь, пожалуйста, в конце слово «мадам».
— Я, наверно, выгляжу как статистка, мадам.
— Очень хорошо, Эвлин. Нет. Ты не статистка. Ты одно из главных действующих лиц. Теперь повтори за мной: «Что вам еще будет угодно, сэр?»
— Правильно я поняла, что «сэр» — это тот самый твой воздыхатель из «Эры»?
— Я постаралась бы найти другое слово, но ты права. Мистер Кри теперь мой муж. Скажи, что я велела!
Я легонько шлепнула ее по щеке перчаткой.
— Что вам еще будет угодно, сэр?
— Спасибо, Эвлин, больше ничего.
Эту фразу я произнесла мужским баритоном, потом спросила моим собственным голосом:
— Что у нас сегодня на ужин?
Эвлин на мгновение задумалась.
— Рубленое мясо с картошкой?
— Ни в коем случае. Что-нибудь более господское.
— Жареная рыба?
— Выше, выше забирай, Эвлин. Это тебе не Олд-Кент-роуд, это Бэйсуотер.
— Суп из говяжьих хвостов. Потом гусь с гарниром и приправами.
— Вот это другое дело. Превосходно. Теперь скажи — помнишь, как мы в комедиях делали книксен?
— Как я могла забыть?
— Покажи-ка мне, милая.
Она встала с сиденья и в узком проходе ухитрилась быстренько присесть и выпрямиться.
— Великолепно, Эвлин. Я потом дам тебе тетрадочку с некоторыми выражениями — ты их заучишь наизусть. Поняла меня?
— Ты же знаешь, Лиззи, мне не привыкать учить роль.
На этот раз я хлестнула ее по-настоящему.
— Миссис Кри!
Она не сделала ни малейшего движения, чтобы дать сдачи, и мне стало ясно, что я уже полновластная госпожа.
— Теперь веди себя учтиво и пристойно. Мы въехали в Бэйсуотер.
Весь остаток пути она была сама опрятность, само благонравие, и, когда после остановки она первая вышла из кеба и подала мне руку, было очевидно, что она уже осваивается в новой роли. Подозреваю даже, что уже тогда она стала получать от нее удовольствие. Разумеется, я не могла ей объяснить настоящую причину того, что я взяла ее в дом, — мне и самой эта причина стала понятна лишь когда я увидела Эвлин, стоящую на Ватерлоо-роуд, подобно какой-нибудь ночной прелестнице.
Причина была связана с моим мужем. Сразу же после нашей женитьбы я обнаружила, что он отличается бешеной похотью; в первую же ночь он настойчиво домогался близости со мной и лишь после многих просьб с моей стороны согласился удовлетворить себя рукой. Для меня сама мысль о том, чтобы впустить в себя мужчину, была — и остается — невыносимой, и я без обиняков объяснила ему, что ни о чем подобном не может быть и речи. Я не могла позволить ему даже прикоснуться к этому месту после того, как по нему прошлась моя мать. Она яростно меня там щипала, она колола меня иглами, а один раз, хоть я была еще маленькой девочкой, поколотила это место палкой. Она давно уже лежала в могиле, а я все равно чувствовала ее руки у себя между ног. Нет, никто больше меня там не тронет.