Лоис остановилась, обняла его, с ощущением покоя положила голову ему на грудь. Страх покинул ее глаза. Теперь она знала, кто он есть.
— Я люблю тебя, — сказала Лоис, крепко обнимая мужчину. — О, я люблю тебя, Ферди фон Шенберг.
— Я думаю, ты не совсем уверена — ты не знаешь, сможешь ли полюбить, — поддразнивал он ее.
— Это было когда-то, — прошептала она, целуя его, — очень, очень давно.
Уже прошло три месяца с той ночи в баре, когда Лоис встретилась с ним взглядом. «Вы помните меня?» — спросил тогда он. Теперь она никогда его не забудет. Руки Ферди нежно обвились вокруг нее, и он произнес:
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Лоис. Хочу, чтобы ты стала моей женой.
Они оба знали, что немецким офицерам было запрещено жениться на иностранках, и Лоис вздохнула, ничего не ответив.
— Я хочу, чтобы ты знала, как я к тебе отношусь, ты пришла в мою жизнь навсегда, мы принадлежим друг другу, Когда-нибудь это все закончится. На земле настанет мир. Ты выйдешь за меня замуж, Лоис? — Его лицо было так серьезно, глаза так беспокойны: он боялся, что она откажет.
— Я выйду за тебя замуж, Ферди, — просто ответила она, — как только ты попросишь. — Озорная улыбка пробежала по ее лицу: она не могла долго оставаться серьезной. — Все, что тебе нужно сделать, — это попросить.
— Бабушка, бабушка! Где ты? — Лоис бежала к вилле, заглядывая во все комнаты. — О, привет, Пич! Где бабушка? Я хочу, чтобы вы кое с кем познакомились.
— Держу пари, что это — Ферди. — Пич надкусила винную ягоду, которую только что подобрала в саду.
— Как ты догадалась? Но где бабушка?
— Всаду, я думаю.
Одетая в простую юбку из хлопка, соломенную шляпу, которая спасала ее от солнца, Леони работала на своем кусочке земли, радом с любимым цветущим деревом Бебе, подравнивая клумбы и высаживая новые яркие цветы.
— Бабушка, бабушка, — махала рукой Лоис. — Он здесь! Я привела его, чтобы познакомить с тобой.
— Твой немец? — спокойно спросила Леони, и тут же пожалела. Лицо Лоис мгновенно погасло.
— Ферди — немец. Он служит своей стране, потому что это — его долг. Точно такой же, как и долг француза. Это не его вина. И, бабушка, когда закончится война, и все станут свободны, Ферди женится на мне.
Оптимизм молодости и любви переполнял Лоис, и Леони пожелала себе такой же веры в будущее, как у внучки. Увидит ли она когда-нибудь Джима в свободной Франции? Встретятся ли когда-нибудь Эмилия и Жерар? Перестанет ли когда-нибудь нацистская Германия, частью которой был этот молодой человек, быть мировым тираном?
— Пожалуйста, прими его, бабушка, пожалуйста, — молила Лоис. — Я действительно так люблю его.