Свой бокал я поймала уже у пола, с ужасом подумав, что испортить еще и ковер в спальне -- для меня уже чересчур. Залпом проглотила солоноватое молоко. И приникла к жениху. Он прижал меня к груди, и серые глаза потемнели от огня, который стал в эту ночь уже таким привычным. Зарылся лицом мне в волосы. Пробормотал, что совсем скоро наступит утро, и он останется один на один с пустотой. Отгоняя печальные мысли, прильнул к моим губам и начал медленно и осторожно целовать...
С улицы внезапно донесся пронзительный визг Исы, повторяющей снова и снова его имя. Мадре затрясло от нахлынувшего вдруг безумного гнева. Он отстранил меня и, резко развернувшись, подскочил к окну. Распахнул его так, что жалобно зазвенели стекла и, высунувшись по пояс, заорал:
-- Да заткните вы ее кто-нибудь! Вечно все самому приходится!
Вскинул руки, и на кончиках пальцев выросло белесое облачко. Оторвалось и ринулось в темень двора. Через секунду яростные вопли Исы оборвались на полуслове. Мадре, побледнев, оперся о подоконник.
Я подхватила его, локтем захлопнув створку, дотащила до кровати, но та была чересчур высока, а Одрин при всей субтильности не настолько легок, чтобы я его туда закинула. Потому я просто привалила мевретта к кровати и перевела дыхание. Руки и ноги у меня тряслись.
-- Ты... ее немой года на три сделал, да?
-- На неделю... -- прохрипел он. Бледность с его лица постепенно отступала и мевретт, притянув меня к себе, смущенно шепнул на ухо:
-- Мгла! Триллве, прости, я вышел из себя... И... магия... забирает столько сил... -- он уткнулся мне в макушку.
-- Отдохни. Стоять можешь? -- я неуверенно посмотрела на жениха: вроде, пока не падает. Кинулась к столу, налила молока, схватила булочку, принесла: -- На, глотай. Ну, давай же...
Одрин залпом опрокинул в себя молоко:
-- Спасибо, Триллве... На ногах держусь, -- лилейный вдруг смутился.
-- Еще налить? -- я удивленно посмотрела на него.
-- Нет, спасибо... -- элвилин притянул меня к себе и расстроено пробормотал: -- Ну... такой магический всплеск... боюсь, что я не смогу...ну, ты понимаешь...
-- Молока не сможешь выпить? -- допрашивал я. -- Ну, не надо. Давай, я тебя до шкуры перед камином доведу, а то ты на эту кровать не взберешься...
-- Триллве! -- Одрин поймал мою голову и с отчаянием посмотрел в глаза. -- Я смогу залезть на эту кровать. Я не смогу любить тебя, понимаешь?
Я покраснела. Запустила пальцы в его сухие, шуршащие волосы:
-- Ведь любовь -- не только это, Одрин. Меня до этого никто не любил так, как ты. Не хотел узнать обо мне, не жалел... не защищал... только прикидывался.