Калейдоскоп (Абэ, Ахметов) - страница 230
— Ничего. Вот чек.
— Благодарю вас. — Он все еще смотрел на Селину со странным выражением мольбы. — Спасибо за покупку.
— Спасибо вам, — ответил я такой же стереотипной фразой, с той же бессмысленной вежливостью.
Я взял тяжелую раму и повел Селину к тропе, по которой нам предстояло спуститься к шоссе. Когда мы добрались до первой смоченной дождем и скользкой ступеньки, Хейген окликнул меня:
— Мистер Гарленд!
Я неохотно оглянулся.
— Я ни в чем не виноват, — сказал он ровным голосом. — Их обоих сшиб грузовик на шоссе шесть лет назад. Шофер был пьян. Моему сыну только исполнилось семь. Я имею право сохранить хоть что-то.
Я молча кивнул и начал спускаться по лестнице, крепко обнимая жену, радуясь ощущению ее руки у меня на плече. Перед поворотом я оглянулся и за струями дождя заметил, что Хейген, ссутулившись, сидит на изгороди там, где мы увидели его впервые.
Он смотрел в сторону дома, но я не мог различить, виднеется ли что-нибудь в окне.
Перевод с английского Ирины Гуровой.
Север Гансовский
ДВОЕ
Поезд остановился в огромных кольцах. Белое днище одного из вагонов открылось, из дверцы показались ноги, затем весь человек. Чья-то рука поддерживала его Он повис над травой, потом мягко спрыгнул, присел на корточки, тотчас встал и посмотрел наверх:
— Все в порядке…
— Не ушиблись? — раздался голос.
— Нет-нет, все прекрасно. — Он помахал наверх рукой. — Спасибо.
Дверца в днище закрылась. Поезд в магнитных пальцах двинулся и потек быстро, как сновиденье. Исчез.
Человек проводил его взглядом, осмотрелся.
Над кольцами, стоящими на опорах, едва слышно звенел утренний начинающийся зной. В кустарниках у дороги там и здесь лиловели гроздья поздней отцветающей сирени.
Было тихо.
— Запомни опору, — сказал человек. — Здесь вот этот раздвоенный бук, а рядом — муравейник.
Он отошел от опор, быстро снял куртку, брюки и туфли, свернул все в комок, сунул в ямку под кустом.
Теперь он был в коротких облегающих трусах с карманом. На поясе в ножнах висел нож. Человек вынул его, пальцем попробовал остроту жала.
— Угу!
Он поднял руку, пошевелил пальцами, чувствуя, как тело покалывает свежим густым воздухом.
— Ну, пойдем.
Дважды глубоко вздохнул, присел, выпрямился, тряхнул головой и пошел к лесу.
Перед ним на столбике была табличка:
По тропинкам не ходить. Парки.
Он миновал столбик, прошел полкилометра лугом и остановился возле маленькой — ему до пояса — прямой елочки.
— Здравствуй.
Присел на корточки, осторожно погладил ее по мягкому боку.
— Стоишь греешься, дышишь.
Он рассматривал ее внимательно. Как отходят синевато-серые веточки от ствола, как прикрепляются к стеблю зеленые иголочки.