Калейдоскоп (Абэ, Ахметов) - страница 289

Но не на этой Реке.

— Держись, Джил! — закричал он. — Я сейчас доберусь до тебя в обход.

…Неимоверным усилием воли Фаррел очнулся и оказался в своем гараже. Он сидел в автомашине, голова гудела от адской, тупой боли. Выключив зажигание, Он вылез из автомашины, распахнул двери гаража и выскочил на пронзительно холодный вечерний зимний воздух. Он спохватился, что оставил пальто и шляпу на сиденье.

Пусть! Он вздохнул полной грудью свежий воздух и потер снегом виски. Затем бросился бежать по улице к соседнему дому. Успеет ли? В гараже потеряно минут десять, не больше, но, может быть, время на Реке движется гораздо быстрее? В таком случае прошло много часов с тех пор, как он покинул остров, и плот уже успел сорваться в водопад.

А что, если никакого плота, Реки и девушки со светлыми, как солнышко, волосами вообще нет? Что, если все это просто привиделось ему во сне, в том самом сне, который подсознание нарисовало, чтобы вырвать его из рук смерти?

Мысль эта показалась ему нестерпимой, и он отбросил ее.

Добежав до дома, Фаррел ворвался в подъезд. Вестибюль был пуст, лифт занят. Он бегом проскочил три лестничных пролета и остановился перед дверью. Заперто.

— Джил! — закричал он и вышиб дверь.

Она лежала на кушетке, лицо ее при свете торшера было бледным, как воск. На ней было то самое желтое платьице, которое он видел в своем сне, но не порванное, и те же туфли, но не запачканные.

Однако волосы остались такими же, какими они запомнились ему на Реке, — коротко подстриженными, слегка вьющимися. Глаза были закрыты.

Он выключил газ на кухне и широко распахнул окна в квартире. Подняв девушку на руки, он бережно отнес ее к самому большому окну на свежий воздух.

— Джил! — шептал он. — Джил!

Веки ее дрогнули и приоткрылись. Голубые, наполненные ужасом глаза не мигая смотрели на него. Но постепенно ужас сменился пониманием окружающего и она узнала Фаррела. И тогда он понял, что для них той Реки уже больше не существует.

Прежде всего должен признать, что все произошло по моей собственной вине. Детей бить нельзя, даже если это такое несносное существо, как Дженнифер! Впрочем, я и шлепнул-то ее каких-нибудь три-четыре раза…

Конечно, любой психолог скажет, что я был не прав, и нельзя было даже делать вида, будто я собираюсь ее наказать. Но, окажись на моем месте самый флегматичный и самый терпеливый из воспитателей, он отшлепал бы ее вдвое сильнее. Разве можно было допустить, чтобы соп-ливка пяти с половиной лет от роду, пусть даже это ваша собственная дочь, стригла под пуделя гордость семьи — кошку, да к тому же’ вашей электробритвой стоимостью в двадцать два доллара!..