Кто-то упомянул даже визит священника со свитой.
— Что касается всех тех «случайностей», я могу сказать следующее. И вакханалии вокруг «радийцев», и банда у стен Границы, и первогодок даниловский, — всё это дела скорее спланированные. А что касательно отца-святоши… — тут я могу предположить, что он, скорее, совершенно невольно сыграл роль наводчика, информатора. По наивности души, по недомыслию ляпая языком о нас всем встречным — поперечным. Как об общине, в которой живут подобающе и достойно. Уж такова его «работа», — на чьём-то примере кого-то учить. Не удивлюсь, если этот беззлобный и абсолютно беззащитный человек сгинул по чьей-нибудь злой воле… — Я запнулся, не зная, как продолжить. Вывалить сразу всё? Одним махом? Или дозировать информацию? А, была не была! Нет времени на репетиции моего выступления…
— Другое дело все остальные факторы. Они намеренны. И чем дальше я оглядываюсь назад, тем яснее это понимаю. Нас, — лучше всех устроенных и организованных, — вычислили именно по их совокупности.
Притихшее и ошарашенное, маленькое людское море пережёвывало услышанное, и каждый задавал себе один — единственный вопрос: а как я, лично я, не понял этого раньше? Не поднял тревогу?!
— Да уж…, бля…, наговорили мы тут всем, да и показали, дураки, немало… Каждая мандавошка о нас теперь всё знает… — окончательно сбитый с толку и растерянный Дракула в раздумьях дёргал себя за и без того здоровенную губу, словно стараясь через неё вытянуть из себя смущение и обидное чувство того, что нас подло и коварно лоханули. — Бля…, - ну все, все, — кому не лень… Все насрали нам за воротник…
Не желая окончательно унижать и повергать в самобичевание своих, я всё-таки рискнул осторожно продолжить его мысль:
— Да, мой друг… А ещё наш доблестный балагур Хохол долго изгалялся в «мове» с тем «радиогением». Это была очередная, и можно сказать, самая последняя, самая свежая разведка в нашем стане. И наша самая свежая глупость. Мы щедро поделились с гадёнышем всеми своим радостями, бедами, и расхвастались перед ним всем, чем располагали. И не последнюю роль в этой феерии придурковатости занимал я. Если кто помнит, я тоже успел выделиться, и подробно и обстоятельно прощебетать в эфир несколько страниц из нашей биографии. Даю рупь за сто, — передача слушалась на нужных частотах…
При моих словах почерневший лицом Хохол чуть не свалился на пол со стула. Мужик не мог произнести ни слова. На его физиономии читался ужас от содеянного им по собственной глупости.
— Успокойся ты, красноречивый. Никто тебя одного не винит. В этом параде дурдомов принимали посильное участие все. Мы наследили и открыто обозначились везде, где только смогли. Как последние кретины, которым не терпится показать всем, что у них в карманах завалялись алмазы. Как собаки, что не прячась, обссыкают все встречные столбы; так и мы, — «пометились». И нас вычислили. Именно те, кто кое-что искал в этом мире…