Не самое лучшее место для пикника выбрали хлопцы.
С едва заметных повышений рельефа сюда неспешно, но неумолимо стягивалась вся жидкость и влага, выпадающая из разверзшихся хлябей. Не прошло бы и половины ночи, как даже под тщательно нарубленными и заботливо уложенными мелкими ветвями кустарника, на которых собирались ночевать ныне мёртвые бандиты, начнут наливаться силой лужи.
Им стоило бы хотя бы прокопать небольшие канавки вокруг своего "общего ложа", с выходом в лощину, чтобы отводить прибывающую воду.
Тем более, что дождь мог усилиться.
Странно, что об этом не озаботился Ермай. Если он боец спецназа, кому уж, как не ему, знать ещё такие элементарные вещи?
Правда, у них были прорезиненные плащ-палатки!
Добротные, новые на вид армейские плащ-палатки, с одной из которых даже не сняли ещё телепавшуюся на бечеве бирку изготовителя.
Я машинально оборвал её и поднёс к глазам. 2003 год. Какой-то затёртый и затерянный в глубинке завод резинотехнических изделий… Наверняка сделан на какой-нибудь зоне.
Там же, где в основной своей массе заключёнными шились спецовки, лились вечные, незыблемые в своей незаменимости калоши, плелись «овощные» сетки и набивалась прелым табаком прогорклая "Прима"…
Старые запасы последних «запасливых» времён.
И вообще… К моему удивлению, вся остальная амуниция была тоже — подобрана отнюдь не в магазине школьных товаров.
Практически всё носило огромную схожесть с армейским вариантом. Либо классная имитация, либо… Либо их одевали чуть не в «Военторге». Странно всё это.
Ну, можно предположить, что ребята тем или иным путём приобрели всю эту, по нынешним временам, роскошь. То есть обменяли, отняли, украли, наконец.
И при этом убрались с места обмена, купли или хищения живыми. Сейчас пристрелят за вынутую из земли торчащую там без дела корявую палку. Так что — или они невероятно везучие, или жутко боевитые.
Первое, скорее, вернее второго.
Хотя кто знает, — сколько их и где засели, и какие есть у них «спецы» для проворачивания подобных дел… А может…
…Внезапно я осознаю, что позади меня тишина просто неимоверная. Он не помер там?
— Эй, плотва полудохлая! Ты где там завонялся?
Сопляк чирикнул что-то страдальчески, но несмело затрещал изнутри своими ветками.
Выбраться всё-таки решил…
Его тихие стоны и болезненное шипение могли бы разжалобить и камни.
Всё-таки он ещё почти ребёнок. Вряд ли ему больше девятнадцати.
— Давай, ползи сюда, чирей, глянем тебя…
Под негромкие «а-ааа-ааайййй» и "оё-ёй, как больно, дяденька…" я разрезаю ему пропитанные странным жиром штанины. Они уже совершенно остыли, и вываренный жир застыл почти белесой липкой плёнкой на мокрой ткани.