Она отвечала вроде бы охотно, но в то же время умудрялась почти ничего не сказать, ускользая от ответа капелькой живой ртути. А Павел смотрел на нее и чувствовал, как сердце его стремительно падает куда-то в пропасть. И это было не обычной реакцией молодого и здорового мужчины при виде молодой и красивой женщины, и даже не ударом внезапной влюбленности — это было что-то другое. В карих глазах женщины мерцали таинственные огоньки, и веяло от нее чем-то загадочным, как будто сошла она со страниц древних сказок или преданий. За ужином она незаметно, но внимательно и даже изучающе рассматривала своих постояльцев, словно что-то прикидывала и решала, и Павлу казалось, что взгляд ее задерживается на нем дольше, чем на его товарищах. Была в ней что-то непонятное, хотя звали ее очень просто: Анютой — Анной.
* * *
…Прошло несколько дней. Все эти дни Павел ловил себя на том, что ждет вечера и возвращения в дом на окраине Баратина — в дом, наполненный мягким светом карих глаз Анны. Он был очарован, и принял как должное глубокомысленное изречение Василия: «А хозяйка-то наша — колдунья, как есть колдунья! Такие у нас в деревнях порчу наводят — глаз у нее пронзительный». Дементьеву было безразлично, колдунья Анюта или нет: он был рад тому, что она есть, и что он каждый вечер может ее видеть.
Павел не узнавал себя. Он не то чтобы был прожженным ухажером, но и наивным мальчиком назвать его было нельзя, однако перед Анной Павел терялся, не зная, что сказать, хотя заговорить с ней играючи, как с другими женщинами, ему очень хотелось. И однажды вечером это ему удалось.
Два Александра — Семенов и Фролов — задержались, ординарец Вася затаривался на кухне продуктами (объедать одинокую женщину, тогда как снабжение дивизиона заметно улучшилось, Павел считал непорядочным), и Дементьев вернулся на «постоялый двор» в одиночестве.
Анна встретила его приветливо. Она набирала в сарае дрова, чтобы занести их в хату, но при виде Павла прекратила это занятие.
— Давай помогу! — предложил Павел, обрадовавшись, что может быть ей полезен.
— Помоги. А может, ты не только носить дрова умеешь, но и колоть? У меня много их, дров неколотых.
— Да запросто! Где у тебя топор, Анюта?
— Вон он. Ну что ж, — в глазах Анны заплясали янтарные огоньки, — давай, покажи, на что ты способен. Мужика — его ведь по работе видно.
Дрова колоть Павел умел — чай, в деревне рос, да и потом приходилось ему иметь дело с печным отоплением. Он с наслаждением располовинивал увесистые чурбачки, ловя на себе одобрительный взгляд карих глаз Анны, действующий на него, как шпоры на горячего скакуна, и разговор между ними потянулся сам собой, слово за слово.