Идти пешком — далековато, а ехать на машине нельзя: во-первых, отсутствие машины в дивизионе сразу же заметят, а во-вторых — на шум мотора в ночи наверняка слетятся не самые приятные люди. Оставался велосипед: тихо и быстро, каких-нибудь двадцать минут.
Приняв решение, Павел вызвал ординарца и провел с ним краткий инструктаж, закончив его словами:
— Если что, утром бери машину и гони в Баратин — сам знаешь куда. А пока — молчок, никому ни слова, понял?
— Так точно, — уныло отозвался Василий, наблюдая, как Дементьев распихивает по карманам запасные обоймы для «ТТ» и пару гранат-лимонок. — А только не ездили бы вы туда, товарищ капитан. Или возьмите с собой хотя бы пару автоматчиков…
— Может, мне еще и пушку с собой прихватить с полным расчетом? — иронически осведомился Дементьев. — Чтоб, значит, под окнами до утра постояла, на страже?
Полеводин вздохнул, но все-таки не удержался и сказал, понизив голос:
— Да вы не бандеровцев бойтесь, а бабы этой, Анюты. Ведьма она, это я вам точно говорю. Выцедит она из вас всю кровь по капле, а потом…
— Не мели ерунды! — сердито оборвал его Павел. — Все, я поехал.
…Он мчался по ночной дороге, прислушиваясь к лесным шорохам и вглядываясь в заросли. Сердце его билось учащенно, но Павел знал, что на пути к этой женщине с карими глазами его не остановит даже глубоко эшелонированная вражеская оборона: капитан готов был прорвать ее в одиночку, без поддержки танков, тяжелой артиллерии и авиации.
Боги хранят влюбленных и сумасшедших — до Баратина Павел добрался без всяких приключений и тихо постучал в окно знакомого дома на окраине села. Занавеска откинулась, за ней мелькнуло лицо Анны, и через несколько мгновений распахнулась дверь.
— Пришел, — жарко выдохнул Анюта, обнимая его на пороге, — не побоялся. Знать, не ошиблась я в тебе, воин…
* * *
…Такого Павел не испытывал никогда: он и не знал, что блаженство может быть таким выматывающим. Он умирал и вновь рождался, летел сквозь ночь и падал в пропасть, горел в огне и вновь воскресал, чтобы жадно пить пьянящее любовное зелье. Павел был неутомим, Анна — ненасытна, и когда наконец они оба обессилели, Дементьеву показалось, что прошла целая вечность, или что по крайней мере вот-вот наступит утро и взойдет солнце. К его удивлению, за окнами было темно, и ходики на стене только-только пробили полночь. «Колдовство, не иначе, — расслабленно думал Павел, припоминая предостережение Василия. — Ну и пусть…».
— Хорошо, воин, — прошелестела Анюта, гибко, по-змеиному приникая к его груди. — Род твой древний, и кровь твоя драгоценная — выпала мне счастье-удача…