— Мама, что случилось?
— Вставай! Пожар!
Я слышу крик Бакстера, грохот, звон разбитого стекла. Сдернув Руби с кровати, кидаюсь к окну. Пальцы будто чужие, не слушаются.
— Запри дверь, Руби! — Это добавит нам несколько драгоценных минут.
Наконец шпингалет поднят, и, роняя многолетние слои краски, окно открывается. Я помогаю дочери забраться на подоконник. Пожарная лестница под Руби лязгает и скрипит, как обшивка старого корабля, что идет ко дну. Вытащив из-под кровати набитую вещами сумку, я забрасываю ее на плечо, спускаюсь вслед за Руби, и мы сломя голову удираем прочь. Я знаю — он не заставит себя ждать.
Даже на берегу, где мы падаем на гальку, чтобы отдышаться, ночной воздух отдает гарью и мерцает оранжевыми бликами. Мы дрожим, прижавшись друг к другу, — девочка в пижаме с балериной на груди и ее мама, в старых тренировочных штанах и футболке. Похоже, впереди у нас опять вокзал и дорога в неизвестность.
Прибой лижет гальку почти у наших ног, плеск волн все громче, уже брызги летят в лицо, и мы перебираемся к парапету набережной. Я думаю о том, что с нами будет, если мы опять убежим. А что будет, если останемся?
Сейчас можно было бы вернуться на пепелище уютной квартирки Бакстера и Патрика. Мне больно от мысли, что я навлекла на них такую беду. Но они справятся, они выживут. Найдут другое жилье или сделают ремонт. Их ведь двое, и у них есть магазин. Без меня им будет лучше. Моим родителям определенно лучше без меня — позора семьи, девчонки, обесчестившей их беременностью в пятнадцать лет. Вот так же и Бакстеру с Патриком лучше избавиться от меня вместе с моим прошлым, что грозовой тучей нависло над их безмятежным миром.
Если уж на то пошло, и Руби было бы лучше без меня… Но мы с Руби теперь одно целое. Теперь я ее мама. Она спит, припав головой к моему плечу.
Утром мы добираемся на автобусе до вокзала и берем билеты туда, где Бекко наверняка не станет нас искать. На свете есть только один город, где я не стану прятаться от Бекко.
Лондон.
Мы сходим с поезда на вокзале Виктория, я сую в телефон-автомат монетку и набираю номер магазина Бакстера, чтобы он за нас не волновался. Чужим от скорби голосом он сообщает, что Патрик погиб в огне.
— Номер тридцать пять! — сказала она, не подозревая о том, что окликает собственную судьбу.
Роберт не сразу расслышал ее голос в шуме переполненного паба. Место у стойки бара он сменил на кожаную банкетку — напрасно, как выяснилось, поскольку оказался рядом с игральным автоматом и звяканье монет сбивало его с мыслей. Зато он видел лицо Черил и секунду-другую спустя прочитал по ее губам «номер тридцать пять». Раздвигая толпу, как толщу воды, Роберт приближался к женщине, чью жизнь мог перевернуть одной фразой.