а наши колонисты – бандитами, что, впрочем, одно и то же. Должно быть, это правда! Бандиты, по моему разумению, это темные личности, которые не держат данного слова, в общем, предатели. Разве можно положиться на обещание, которого удастся от них добиться? Доверившись им, мы рискуем получить удар в спину. Я склонен полагать, что лучше атаковать их с ходу, обстрелять из пушек и мушкетов, а если понадобится – атаковать со шпагой в руках.
– Сожалею, но у меня приказ капитана береговой охраны Байярделя действовать так, как я вам сказал: вступить в переговоры, чтобы по возможности избежать лишнего кровопролития, после того как вы убедитесь, что перед нами – флибустьеры.
Он вопросительно взглянул на Лашикота, и тот произнес:
– Я согласен с мнением своего приятеля Ложона. Этим людям верить нельзя. Давайте атакуем их, перебьем, а оставшихся в живых отправим в Сен-Пьер, где колонисты с радостью посмотрят, как они будут болтаться на деревьях!
Шансене приготовился было раскрыть рот, дабы продолжить увещевания, когда вышел вперед Жильбер д'Отремон. Во всем его облике чувствовались изысканность и порода. Однако колонисты Мартиники его не любили, так как все женщины сходили по нему с ума. И не сказать, чтобы он был фат; скорее, умен и сообразителен, а также прекрасно сложен и хорош собой. Он не пренебрегал женщинами, как белыми, так и негритянками, мулатками, которых встречал на плантации у своего отца.
Он со слащавым видом потер руки, что делало его похожим, особенно в глазах Мари, на шевалье де Мобре. Молодой человек очень любезно проговорил:
– К сожалению, господа, господин де Шансене, как я понял, не спрашивает нашего мнения о проведении операции… Он получил четкий приказ от капитана Байярделя, а тот, в свою очередь, не только обязан своим постом капитана высшим чинам острова, но и сам получил четкий приказ о том, как действовать в сложившемся положении.
Эрнест де Ложон бросил на Жильбера испепеляющий взгляд.
– Присутствующий здесь лейтенант Бельграно, – вскричал он, – вам скажет, что лучший способ заставить замолчать тридцать пушек любого фрегата – потопить этот фрегат, попав ядром в пороховой погреб. Не правда ли, лейтенант?
Тот обвел тусклым взглядом колонистов, затем поднял глаза на Шансене. Ему было все едино: он, словно в броню, оделся в безразличие.
– Разумеется, – выговорил он, наконец, – ядро, попавшее в пороховой погреб, может вывести из строя самый мощный корабль.
Господин де Шансене порывисто вскочил.
– Господа! – заявил он взволнованным, дрожащим от гнева голосом. – Как справедливо заметил господин д'Отремон, задача состоит не в уничтожении противника, а в том, чтобы захватить как можно большее их число в плен. Либо эти люди сдадутся, и тогда, надеюсь, им это зачтется, либо они пожелают сразиться: в таком случае нам придется поступить соответственно обстоятельствам. В любом случае мы должны с ними переговорить. Мне нечего прибавить, кроме того, что сам капитан береговой охраны заметил: «Солдат существует для того, чтобы подчиняться, и не обсуждает никакой приказ». Мы все здесь солдаты! Покажите, господа, как вы умеете подчиняться! У меня все!..