Мари Галант. Книга 1 (Гайяр) - страница 86

– Ах, приятель, ничего нет страшнее, когда женщины хотят командовать мужчинами! – вскричал Байярдель. – Память у них короче, чем у комара. Для них нет ничего святого, а когда попадают в руки фата, становятся тряпичными куклами!

– А как же вы? – спросил Лагарен. – Подчинитесь?

– Разве я могу поступить иначе? Ведь я клялся в верности генеральше и состою на службе у короля!

– Разумеется, – смутился его собеседник.

– Но с каким удовольствием я проткнул бы этого майора! – закончил Байярдель. – Попросим Бога, друг мой, чтобы когда-нибудь мне представился удобный случай, и, клянусь, я не заставлю его ждать!

С раннего рассвета собачий лай доносился со склона холма, поросшего кокосовыми пальмами, тяжелые светлые растопыренные листья которых клонились к земле. Время от времени раздавался оглушительный ружейный выстрел. Тогда люди, копошившиеся неподалеку от устья Арси, останавливались, поднимали головы в ожидании победного клича, но все было напрасно.

Вооруженные мачете, своим любимым оружием во время абордажа, они с воодушевлением набрасывались на пальмы со спелыми золотисто-желтыми плодами, будто не замечая палящего солнца, сжигавшего их до костей. Кое-кто строгал бамбук, другие плели косички из высушенных листьев алоэ. Несколько хижин на сваях уже стояли, глядя окошками в море. Из некоторых хижин коптильни, потрескивая, выбрасывали в небо сноп искр и густой серый дым. Мало-помалу лагерь обустраивался.

Отец Фовель в приподнятой сутане, отчего заголились его худые ноги, густо поросшие рыжими жесткими волосками, стоял лицом к морю и с набожным видом читал требник.

С этой стороны Мари-Галант омывал океан, более зеленый и темный, чем Карибское море.

Франсуа де Шерпре, помощник капитана с «Атланты», в задумчивости расхаживал по берегу, поросшему красным виноградом с яркими смарагдовыми листьями размером с большую тарелку.

Манцениллы, густо поросшие тяжелой листвой, в тени которой гибнет все живое, росли совершенно беспорядочно. Избегая страшнейших ожогов ядовитого сока, их пришлось поджигать, чтобы беспрепятственно причалить и проникнуть в селение.

В том месте, где на горизонте сходились небо и море, проходила четкая грань, расцвеченная, правда, всеми цветами радуги. Ниже этой границы раскинулась зеленоватая гладь, похожая на малахит с прожилками и светлевшая по мере удаления от берега, а посредине маячило судно.

Опять послышался глухой яростный лай, а спустя несколько мгновений – новый выстрел.

Отец Фовель, перебиравший четки, так и подскочил: вслед за выстрелом оглушительный крик прокатился по склонам холма.