От грибов исходил соблазнительный аромат, но Миранда решила противостоять искушению, усмотрев в грибах ловушку для легковерных. С печальной улыбкой она махнула рукой слуге, давая ему понять, что не хочет их. Блюдо было предложено капеллану, который без тени смущения положил себе кушанье собственной ложкой.
Миранда отпила крошечный глоточек вина, вполуха слушая болтовню капеллана, продолжавшего что-то вещать, по-видимому, в счастливом заблуждении, что ему внимают с превеликим интересом.
— Право, сэр, — сказала Миранда, прерывая его монолог, ставший похожим на проповедь, живописующую лишения монастырской жизни, — уверяю вас, что теперь поняла свою ошибку.
Голос ее прозвучал очень громко, и в нем не было ни малейших признаков хрипоты. Глаза всех присутствующих обратились к ним, а капеллан удивленно и обиженно заморгал.
— В чем состояла ваша ошибка, кузина? — спросил Гарет, слегка поднимая бровь. — Сомневаюсь, что у такой молодой и столь защищенной от соблазнов особы есть в чем исповедоваться.
Это замечание вызвало смех обедающих, и Миранда почувствовала, как щеки ее слегка порозовели от смущения. Он сделал ее объектом общего внимания, но она поняла, что тем самым Гарет хотел отвлечь их от инцидента с капелланом, когда она столь внезапно и бесцеремонно перебила его.
Она откашлялась, потупила глаза и сказала с должным смирением:
— Прежде у меня было намерение посвятить себя затворнической жизни монахини, отдать себя Господу, но недавно я передумала и теперь попыталась объяснить капеллану, что больше не испытываю такого желания.
Она подцепила кусок говядины ножом и уже собиралась было отправить в рот, когда вспомнила о существовании вилки. К щекам ее снова прилила кровь. Ей стало жарко. Она положила нож на тарелку и отпила еще глоток вина, а потом потихоньку попыталась снять мясо с ножа вилкой.
— Жизнь монахини! Право же! — загудел басом неприятный и заносчивый лорд Беринджер. — Какая девица предпочтет это браку, если ей позволят выбирать? Да еще предложат такого мужа! На вас чертовски красивый браслет, леди Мод!
— Это дар Руасси, — напомнила Имоджин. — Это доказательство серьезности его намерений в отношении нашей кузины.
Миранда почувствовала, что все взоры обратились к ней и браслету на ее руке, покоившейся на краешке стола. Они, должно быть, оценивали его, прикидывали, сколько он может стоить. Все, кроме капеллана, все еще, по-видимому, обиженного и не желавшего продолжать беседу. Теперь Миранде была предоставлена возможность сидеть за столом молча, опустив глаза в свою тарелку, не обращая внимания на гул голосов вокруг. Пожалуй, было разумным отказываться от всех незнакомых блюд, и Миранда так и поступила. Поэтому к концу долгого обеда со сменой бесчисленных блюд она едва утолила голод.