Нет, этого не может быть – вот старый корабль, как исполинских размеров кит, опрокидывается черным боком в волну и исчезает в ней. Новый красавец медленно, из последних сил ползет к берегу, по палубу в воде, и лишь высоко над ним по кругу, по кругу летают злые птицы.
Но тут и он вздрагивает от мощного взрыва и начинает страшно и быстро заваливаться на бок. И больше надеяться не на что.
Я была, наверное, какой-то очень странной птицей, потому что в мгновение ока перенеслась за много миль от бедствия, туда, где горели огни Сингапура, да – конечно же, Сингапура. Бирюзово-апельсиновый закат, знакомая мигающая реклама на Орчард-роуд, вот, как нитки жемчуга, ряды освещенных иллюминаторов кораблей в гавани, а вот люди в каких-то ранее мной не виданных, странно фривольных костюмах сидят вдоль стойки бара, над которой звучит музыка из репродуктора.
И вдруг музыка прервалась, сбивчивый голос диктора начал что-то говорить, и разговоры в баре замерли, а лица стали очень серьезными.
Я в ужасе понеслась обратно, из вечера в миновавший день, к тяжело плещущей воде, но она уже успокоилась, на ней лишь покачивались обломки и человеческие головы среди масляных пятен – а среди этого разгрома медленно продвигались шлюпки осиротевших эсминцев. И в небе меж грозовых башен не было никого, кроме меня.
– …Вам надо отдохнуть, дорогая Амалия, – услышала я голос над ухом. – У вас что, видения? Давно начались? Ну, попробуйте все же держать себя в руках. Так ведь нельзя. И давайте договоримся следующим образом. Наши ребята будут продолжать поиск – включая теперь уже и Сиам, с вашего любезного согласия. Но поскольку вы знаете, что они все равно господина Макларена рано или поздно найдут, то как только вы устанете от бессмысленной борьбы, позвоните мне. Неофициально. Считайте, что у вас в полиции есть одним другом больше. Мы сядем вместе и решим, как вам с наименьшими потерями выбираться из этой ситуации. И еще: когда это произойдет, то прошу оставить за мной…
Он легким движением спортсмена поднялся со стула:
– Один танец. Я даже согласен на фокстрот.
Стайн похлопал меня по руке, аккуратно вручил доллар официанту (за свой и мой коктейли) и длинными, развинченными шагами пересек залу в сторону сиявшего ослепительным огнем прямоугольника выхода.
Когда я выглянула в окно в следующий раз, я увидела на противоположной стороне улицы только что появившийся там деревянный навес и сидевшего под ним с газетой малайского констебля.
Дома меня ждали несколько напуганные Мартина и Мануэл. Их уже допросили (безрезультатно, конечно). А на перекрестке стояла такая же деревянная будка, и в ней сидел констебль-сикх, с его грандиозной бородой, зачесанной волнами наверх, к ушам, и исчезавшей под складками тюрбана.