Он вошел в приоткрытые двери и они оказались в зале, полном народу.
Сначала Абул не заметил их. Он был поглощен речью гражданина Гранады, защищавшегося от обвинений соседа в порче воды в цистерне. Но гул обычно молчащего зала заставил его отвлечься.
Увидев солдата и его ношу, Абул подумал, что ему, пожалуй, не стоит удивляться происшедшему.
Конечно, он не ожидал неповиновения от кого бы то ни было, поскольку раньше никто никогда не смел его ослушаться. Но из того, что он знал об этой христианке, он вполне мог бы допустить такую возможность.
Солдат скинул Сариту на землю. Она тут же вскочила на ноги и ударила его по лицу. Все присутствующие затаили дыхание. И тут солдат подскочил к ней. Голова Сариты оказалась в сгибе его локтя. Черные глаза воина блеснули, лезвие его сабли уткнулось ей в горло. Смерть смотрела ей прямо в лицо. Перед ее глазами замелькали черные точки, и она почувствовала, что задыхается.
Но тут тишину разорвал голос калифа. Солдат дернулся, но не выпустил ее шею. Тогда приказ был повторен, на этот раз чуть-чуть громче. Солдат снова дернулся, и руки его разжались, после чего она упала на пол. На этот раз Сарита не сделала попытки встать. Сердце ее стучало так сильно, что она подумала, что сейчас потеряет сознание. Она чувствовала у щеки прохладный мрамор и изо всех сил сдерживалась, чтобы не застонать.
Абул все еще говорил. Она не могла разобрать смысла его слов, но тон его был грубым. Было похоже на то, что он отдавал целый ряд приказов. Но почему при этом он ничего не говорил ей? Почему не подошел, чтобы поднять ее с пола? Чтобы дотронуться до ее щеки так, как он это любил делать.
Почему не улыбнулся ей...
Почему вообще такие мысли приходят ей в голову? Почему она лежит здесь, как сломанная тростинка? Сарита подняла голову... Солдат нагнулся, поднял ее с пола, снова взвалив на плечи и вышел из зала.
Теперь Сарита поняла, что вреда ей не причинят. Абул напомнил солдату о его обязанностях и о том, что он не может вести себя, повинуясь инстинктам, но не сделал ничего, чтобы уменьшить ее унижение, наоборот, вероятно, приказал усилить его. Тем не менее она усвоила преподанный ей урок и теперь не спрашивала ни о чем. Внеся ее в башню, солдат поставил ее на ноги, все еще обращаясь с ней как с неодушевленным предметом.
Дверь за ним захлопнулась, и она услышала звук ключа, поворачиваемого в замке. Теперь она и вправду стала узницей. Или просто ее статус узницы стал достоянием гласности? В любом случае в ее теперешнем положении для нее не было разницы между первым и вторым. Ноги ее дрожали и она села на оттоманку, стоящую возле фонтана.