Мне нестерпимо захотелось ощутить губами это сладкое начало, почувствовать запах ее кожи.
А почему, собственно, нет? Тем более у меня есть кое-какой опыт. По крайней мере, я точно знал, какие меры предосторожности нужно предпринять.
Я взял накрахмаленное льняное полотенце, висевшее возле купейного зеркала, скрутил его и старательно перевязал себе правый глаз.
— Будете показывать мне спектакль? — доверчиво спросила Фира.
— Еще какой!
Я сел поближе к ней, предусмотрительно взял ее маленькие теплые руки в свои ладони и наклонился к вырезу кофточки. Запах был удивительный! Потом я его помнил очень долго. Из треугольника пахло чем-то неуловимым: березовым соком, распускающимися весен-ими почками. Так никогда не пахло от женщин, с которыми я общался. От них, как правило, пахло очень хорошими, дорогими духами. Но это не были духи...
Мне захотелось овладеть ею.
Впервые я вдруг почувствовал в Фире женщину. Не «чокнутую», не директора клуба, не странное мечтательное существо непонятного пола, не неуклюжее смешное создание, у которого все валится из рук, а Женщину...
Я целовал ее грудь, пытаясь отодвинуть языком края кофточки. Руками по-прежнему крепко сжимал ее ладони, предусмотрительно не отпуская их, и вдруг почувствовал, что Фира тоже робко целует меня в шею. Я отпустил ее руки. Она сняла с меня полотенце.
— Ты уверена? — Я все же опасался за свой правый глаз.
— Да...
Она нежно поцеловала мои глаза.
Я изнемогал от желания опрокинуть ее на диван и раздеть донага. Многие женщины обожали, когда я делал так, но интуиция подсказывала мне — не спеши...
В Фире словно разворачивалась какая-то невероятная пружина. Похоже, девушка боролась с собой, и вдруг она впилась в мои губы так страстно, что я тут же окончательно потерял голову.
Я даже представить себе не мог, что в этом странном, неуклюжем, нерасторопном существе таится такая нет вообразимая, нечеловеческая страсть. Видимо, эта страсть не только свела меня с ума, но и напугала одновременно, потому что я вдруг сказал Фире:
— Надеюсь, ты будешь дискретна?
И с Фирой мгновенно произошла метаморфоза. Я видел такое лишь однажды. С одной стороны шел дождь. Проливной дождь. Лавина воды. А рядом, в метре — абсолютно сухо. Только что, секунду назад, передо мной был вулкан. Огромный безудержный Везувий, кипящий горящей лавой раскаленной страсти, и вот он превратился в заснеженную вершину Эвереста.
Фира встала. Грустно посмотрела на меня:
— Я очень уважаю вашу жену, Георгий Михайлович. Мне будет стыдно, очень стыдно, если между нами что-то произойдет, — и ушла в свое купе.